Междукняжеские отношения на Руси. Х – первая четверть XII в.

Представления о «порфирородном» происхождении Бориса и Глеба способствовали появлению гипотезы о десигнации, которая постепенно превратилась в историографический факт[202]. Однако, как отмечает А.П. Толочко, историографический «фундамент» гипотезы об изменении порядка наследования Владимиром в значительной степени основывается на допущениях, вызванных неправильной интерпретацией В.Н. Татищевым данных из хроники польского историографа XVI в. М. Стрыйковского, лишь во второй редакции «Истории Российской» подкрепленных ссылками на попавшую в распоряжение историка «Иоакимовскую летопись», а отождествление Анны с «болгарыней» было вызвано тем, что Татищев не смог найти упоминаний о византийской царевне в иностранных источниках[203]. Хотя это препятствие устраняется свидетельством византийского хрониста XI в. Иоанна Скилицы о том, что Анна родилась за два дня до смерти отца, императора Романа II, и что ее мужем был «архонт Владимир» (и сходными с ним свидетельствами более поздних компиляторов Георгия Кедрина и Иоанна Зонары)[204], а также тем, что Яхья Антиохийский и Абу Шуджа ар-Рудравари называют супругу Владимира сестрой византийских императоров[205] (ее греческое происхождение также подтверждает Титмар Мерзебургский)[206], поскольку ни один из хронистов не упоминает о том, оставил ли Владимир детей от этого брака, поэтому вопрос формально остается открытым.

Наиболее оригинальную интерпретацию гипотезы В.Н. Татищева – С.М. Соловьева предложил А.В. Поппэ, отстаивающий представление о тождестве «болгарыни» с византийской царевной, на том основании, что в детстве Анна воспитывалась в Константинополе вместе с болгарскими царевнами и получила прозвище «болгарыни», под которым и была известна составителю «Анонимного сказания», так как настоящее ее имя якобы замалчивалось по распоряжению Ярослава[207]. Согласно реконструкции А.В. Поппэ, под влиянием Анны, ставшей после Крещения Руси единственной законной женой Владимира, были предприняты шаги по приобретению царского достоинства и последующему «византиизированию наследования киевского стола», т. е. введению соправительства по византийскому образцу в пользу Бориса и Глеба[208]. Как полагает исследователь, братья получили статус соправителей, а возможно, даже были коронованы при жизни отца в ущерб правам своих старших братьев, так как церковная служба XI в. Борису и Глебу (где они фигурируют под своими крестильными именами Роман и Давид) говорит о том, что, «разумное житие свершая, преблажене, цесарским венцем от уности украшен, пребогатый Романе»[209]. Однако подобное представление, несмотря на свою историографическую неординарность, вызывает ряд возражений, которые можно представить следующим образом.

Сопутствующие гипотезе о десигнации историографические представления о повышении статуса Владимира после Крещения Руси основываются на изображениях князя на монетах («златниках» и «сребрениках») в византийских императорских регалиях (которые позднее были воспроизведены Святополком на первом типе его монет, относимых к 1015–1016 гг.)[210], тогда как сам факт «поступления из Византии царственных регалий», о котором пишет А.В. Поппэ, или изменения статуса русских князей после принятия христианства по письменным источникам не прослеживается. Единственным исключением подобного рода можно было бы считать титулование Владимира «каганом» в «Слове о Законе и Благодати» Илариона[211], однако оно восходит не к византийской, а к более ранней хазарской традиции[212].