Международный вагон<br />(Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Том XX)

Мик Тингсмастер опустил голову и на мгновение задумался. Голубые глаза зажглись мыслью. И вдруг он так громко расхохотался, что в воздухе заплясал хлопок:

— Ребята!

Ткачи уставились ему в рот.

— Тките эту самую материю! — проговорил он убедительнейшим голосом и подмигнул в высшей степени весело: — тките, точно и знать не знаете! А насчет забастовки не может быть и речи.

Рабочие задумчиво переглянулись и разбрелись по отделениям. Не прошло и десяти минут, как резолюция Мика облетела всю фабрику. Каждый стал на работу, и от станка к станку, из мастерской в мастерскую, от глотки к глотке понеслась тихая песенка текстилей, ровная, как жужжание бесчисленных веретен. В прядильной пели прядильщицы:

Сестры-прядильщицы, братья-ткачи,
Песню потягивай, нитку сучи!
Днями и нами Время не шутит, —
Тянет-потянет И перекрутит…

Ну-тко и мы-тко,
С ним заодно,
Из ты-ся-чи ни-ток
Станем одной!

В сотне ткацких отделений бодро подхватывали:

А не ты ли бил, батан,
Разным людям на кафтан?
Что ново —
Для одного,
Что похуже —
То для дюжин,
Плоховато —
Свому брату,
Поярчей —
Для богачей?!

И все вместе, сколько их было, многотысячным плавным напевом кончали песню:

Не будет ни сирого
У нас, ни вельможи,
Для нового мира мы
Выткем одёжи…..
Эх, да!
Не будет ни сирых
У нас, ни вельмож, —
Для нового мира
Одёжу даешь!
Просторную, легкую,
Чтоб одевалась
Каждым, кто в мир придет,
На труд, на радость…
Сестры-прядильщицы, братья-ткачи,
Песню потягивай, нитку сучи!

Между тем Мик было далеко не спокоен. Провалившись в трубу, он быстро прошел километр, отделявший Мидль-тоун от компании Америкен-Гарн, выкарабкался возле своего станка на деревообделочном и угрюмо посмотрел на истощенного, немолодого гостя, прохаживавшегося по мастерской в ожидании.

— Дело путается! — пробормотал он, налегая на рубанок: — я удерживаю ребят всячески. Месс-Менд постановил не бастовать, пока мы не развернем врага на собственной ладони. Что-то ты мне расскажешь про континентальные делишки?

— Собака в наших руках, Мик. Боб Друк выслеживает майора Кавендиша со стороны Англии. Том ездит на его месте загримированный под Боба. Сорроу разрывается между Гаммельштадтом и Веной. Но это покудова одна мелочь.

— По-видимому, — медленно заметил Тингсмастер, — ставка будет поставлена на майора. Англия затеяла прибрать к рукам мусульманский Восток. Вам следует, дружище, во что бы то ни стало…

Гость поднял голову и посмотрел на него пристально.

— …Во что бы то ни стало сорвать маску с Кавендиша, а для этого отыскать его, живого или мертвого, набальзамированного или набитого собственным навозом!

Глава восьмая ДИСПУТ В ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОМ КЛУБЕ

Каждую субботу в читальне маленького клуба железнодорожников, находящегося возле трясин Гаммельштадта, происходил религиозный диспут под председательством пастора Питера Вурфа. Сюда приходили католики и протестанты, верующие и неверующие, ищущие и нашедшие, которым так и не терпится сбыть всем окружающим то, что они нашли.

Именно к последнему типу принадлежит, по-видимому, мрачный мужчина с многозначительно поджатыми губами, пришедший раньше всех и усевшийся возле читального стола. Посидев смирнехонько минуты две, он завозился на стуле, поднял пятерню к уху, потом к шее, потом к затылку и по этому чесальному маршруту мы тотчас же узнали в нем сторожа Краца. Не успел он дойти до подмышек, как дверь растворилась, и вошел второй посетитель в широкой черной шляпе, нахлобученной до самого носа. Он сел к столу, взял газету, уткнулся в нее и вдруг разразился таким скрипучим хохотом, что сторож Крац вздрогнул и перестал чесаться.

— Хи-хи-хи, сударь! — заскрипел он, ударяя кулаком по газете и подсовывая смятое место под нос соседу: — прочитайте-ка эту враку!

Сторож Крац, то поднимая, то опуская брови в такт каждому слогу, прочел: