Международный вагон<br />(Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Том XX)

— Но это еще не все, — продолжал лорд Чирей, — нам нигде не удалось поймать ни единого агитатора. С своей стороны, сорок восемь профессоров объединенного географического общества обоих полушарий высказались в отрицательном смысле о существовании мыса св. Макара. По словам профессоров, мыс святого Макара не нанесен ни на одну из существующих карт.

— Но, боже мой, тогда нанесите его! — с упреком сказал король.

— Да, ваше величество, но куда, в какой океан? Под какую широту и долготу? Под чей державный флаг? Все это вопросы, на которые нет ответа. Мы вынуждены признать, — лорд Чирей трагически сдвинул брови, — что ни бороться с самой пропагандой, ни разогнать пушками имеющее быть собрание на неизвестном для нас мысу мы не можем.

Английский король вспыхнул от гнева.

— Лорд Чирей, герцог Брисьподстульский! — проговорил он, выпрямляя монаршую спину и меряя взглядом хранителя печати: — если в течение трех дней мыс святого Макара не будет найден, палата лордов лишит вас наследственного места, а Скотланд-Ярд поголовно выйдет в отставку.

Лорд Чирей вышел из Виндзорского дворца темнее ночи. В таком состоянии люди обращаются обыкновенно или к Шерлоку Холмсу, или к его другу, доктору Ватсону, но несчастный Чирей давно уже не верил в английскую мифологию. Он сел в автомобиль, стиснул пальцы и велел везти себя в Гринвичскую обсерваторию, где, как известно, имеется список всех часов, бьющих под какой бы то ни было широтой и долготой.

«Если на этом проклятом мысу хоть где-нибудь повешены часы, — думал Чирей тоскливо, — он найдется в списках!»

Пока герцог Брисьподстульский ломал таким образом руки, сидя в лондонском автомобиле, — на самой людной улице Нью-Йорка пролетал другой автомобиль, где сидел инженер Пальмер, потиравший себе руки с выражением полнейшего удовольствия. Подлетев к роскошному дворцу, он быстро поднялся по мраморной лестнице, вошел в столовую, сверкающую хрусталем и золотом, раскланялся с чистокровной дюжиной янки, жевавших вокруг стола, и громогласно воскликнул:

— Джентльмены, призыв на мыс святого Макара выполнен на все сто процентов. Я только что узнал по радио о появлении надписи в Белуджистане, Триполи, Северной Индии и Персии.

— Мистер Пальмер, — величественно промычал Плойс, — садитесь и кушайте. Сперва желудок, а потом идеологическая надстройка!

Шутка директора Америкен-Гарн была встречена одобрительным мычанием. Механические подъемники десятый раз вознеслись снизу вверх с новой сменой ароматичнейших блюд. Челюсти янки работали. Вентиляторы со всех сторон дышали прохладой и свежестью. Солнце за окном померкло, и тотчас же зажглись люстры. Одновременно с ними стеклянные двери распахнулись на огромную веранду, уставленную тропическими растениями. Дюжина столиков из яшмы выскочила снизу вверх, точно пуговицы из звонка. На столиках появились кофе, ликеры, сигары, сифоны с водой и зубочистки.

— Сядем, мистер Пальмер, — важно проговорил Плойс, завладевая зубочисткой. — Я должен сказать, что ваша новость нам уже известна. Мы интересуемся сейчас другим вопросом: приняты ли вами меры для изобретения универпрода?

— Универпрода? — переспросил инженер Пальмер.

— Ну да, универсального продукта. Вы помните, я предложил вам создать продукт, который заинтересовал бы в одинаковой мере всех директоров нашего треста. Продукт, рассчитанный на кожу, шерсть, лен, паклю, нитки, ткань, кнопки и металлические изделия для наших прикладных фабрик. Вы понимаете, что мы начали рекламу в мировом масштабе совсем не для интересов отдельных фабрикантов ниток или летних тканей.

Инженер Пальмер таинственно улыбнулся.

— Дорогой мистер Плойс, я думаю над универпродом. Мы имеем перед собой потребительский рынок больше чем в пятьсот миллионов душ, если принять во внимание Китай. Сперва я остановился на чемодане. Чемодан, изящный, портативный, в руках у вождя племени Плюю-Плюю, где-нибудь в Никарагуа или Сан-Тимидите, — это может импонировать. Но чемодан громоздок, дорог, не демократичен. Тогда я изобрел подтяжки, что могло бы заинтересовать фабрикантов текстильных, кожевенных, кнопочных, пуговичных, резиновых и бумажных зараз. Но согласитесь, что молодой гонолуловец с подтяжками, но без штанов, производил бы отрицательное впечатление. Вместо универпрода, подтяжка обратилась бы в предмет роскоши. И по зрелом размышлении я пришел к единственному выводу: универпродом может быть только колпак! Колпак всех видов, всех цветов, всех комбинаций! Колпак, выделка которого принадлежала бы дорогому мистеру Дику, весьма удачно к тому же разрешающему для нас тайну нашей рекламы!