Межгалактическая тюрьма

— Монах! — не успокаивался Бес— Если я правильно понял, ты можешь определить болезнь, если она еще началась?

— Да! Нарушение биополя может не сразу отразиться на материальной оболочке.

— Тогда наверняка ты сможешь определить, какие болезни грозят мне в будущем. Я говорю о будущем, потому что сейчас меня ничего не беспокоит. Разве что похмелье… Но ведь от похмелья даже ты не можешь вылечить. — Он подмигнул своим собутыльникам. — Ну, а если найдешь какую-нибудь начинающуюся болячку, сразу же вылечи ее, — строго закончил «пахан».

Андрей внимательно посмотрел на Беса, а затем ответил:

— Я не лечу таких людей, как ты. Это бесполезно. Твоя аура настолько темна, что я не в силах помочь тебе. Вероятно, в своей жизни ты натворил очень много зла и продолжаешь творить его дальше. Я могу сказать лишь одно. В следующем воплощении, то есть в твоей следующей жизни, ты будешь очень сильно страдать! Тебе придется на себе испытать все то зло, которое ты причинил людям!

— Ты много говоришь, монах! — со злостью в голосе рявкнул Бес.

Пьяная ухмылка исчезла с его лица.

Я знал, что это не предвещает ничего хорошего.

— Я говорю правду! — Андрей взглянул блатному прямо в глаза.

Несколько секунд они смотрели в упор друг на друга. Бес первым отвел свой взгляд. Опустив голову, он прошел мимо нас, словно потерял всякий интерес к разговору, да и к нам тоже. Я потянул Андрея за руку, и мы вышли из курилки.

— Зачем ты все это ему сказал? — спросил я, предчувствуя самые плохие последствия этого разговора.

— Он хотел знать правду. Теперь он ее знает, хотя очень сомневаюсь, что это остановит его. — В голосе монаха звучало неподдельное сочувствие. — Мне жаль его. Так же, как и остальных людей, совершающих подобные ошибки.

— Нашел, кого жалеть! — удивленно воскликнул я, а про себя подумал: «Наверное, я никогда не перестану удивляться поступкам моего друга». — Ты слишком добрый, Андрей, а в нашем мире это недопустимо.

— А я уверен, что доброта и любовь спасут мир! — убежденно ответил он.

— Если уж ты такой идеалист, то почему тогда бежишь из тюрьмы? — Я не смог удержаться, чтобы не подковырнуть его.

— Мы ведь не делаем никому зла тем, что бежим отсюда. Мы просто исправляем ошибку, допущенную правоохранительной системой, — спокойно ответил мой друг.

— Да, это точно. Мы просто исправляем несправедливость, и совесть наша чиста, — повторил я за Андреем. — Хорошо, пойдем спать. У нас завтра трудный день.

Мы разошлись по своим местам. Мне очень долго не удавалось заснуть. В голове постоянно прокручивались различные варианты нашего побега. Конечно же в таком случае все предусмотреть невозможно. Но, пользуясь логикой, можно просчитать действия наших преследователей и постараться упредить их.

Я слышал, как дневальный прошел в другой конец барака и с кем-то заговорил. Но, увлеченный своими мыслями, не обратил на это никакого внимания. Кому-то не спится, ну и что с этого?

Уже засыпая, я вдруг почувствовал, что меня тормошат за плечо. Я открыл глаза. Возле моей койки стоял испуганный Дохляк.

— Кот! — прошептал он. — Монаха вызвали на разборку. Я недавно ходил в туалет и мельком услышал разговор блатных. Они решили опустить его.

Сон как рукой сняло. Я вскочил на ноги и, не одеваясь, бросился в курилку. Слава Богу, я успел вовремя!

Двое подручных Беса уже скрутили Андрея, третий достал веревку, чтобы связать ему руки и ноги.

— Отпустите его! — крикнул я, вбегая в курилку.

От неожиданности блатные вздрогнули и отпустили монаха. Потеряв равновесие, он упал, грохнувшись головой о каменный пол. Я подошел к Андрею, присел на корточки и приподнял его голову. Никаких особенных повреждений не было, лишь небольшая ранка на лбу, из которой сочилась кровь.

— Эй ты! — пришел в себя Бес— Ты кто такой, что распоряжаешься здесь? Тебя кто звал сюда?

— Монах — мой друг. И вы ничего с ним не сделаете. — В моем голосе звучала твердая решимость, однако Беса это не смутило.

— Ах, он — твой друг! — со злобной иронией произнес он. — Значит, ты хочешь разделить участь своего друга? Извини, я сразу не понял, что вы хотите стать подружками после этой ночи! Братва, вместо одного «петушка» у нас будет два, — заржал урка.

После этих слов стало абсолютно ясно, что мирно разойтись с этой блатной компанией на этот раз не удастся. «Петух» — тягчайшее оскорбление на зоне. Оно смывается только кровью.

— Сначала вы должны будете убить меня, — еле слышно произнес я.

— Ну, это мы еще посмотрим! Скорее всего, ты сам повесишься после сегодняшней ночи. Валет, Крест! А ну-ка дайте этому крутому фраеру, чтобы у него кроме задницы ни одного живого места не осталось! А задницей мы займемся потом!

Валет и Крест, которые до этого держали монаха, злобно ощерились и пошли на меня. Я успел прислонить Андрея к стене и повернуться навстречу противникам.

Первым напал Крест. Он постарался пригвоздить меня к стене своим мощным ударом, но я успел уклониться в сторону. Кулак Креста сильно ударил в стену именно в то место, где еще долю секунды назад находилась моя голова. Блатной взвыл от боли и отскочил, прижимая к груди разбитый до крови кулак.