Межконтинентальный узел

— Что делал Иванов после того, как его отчислили из аспирантуры?

Яхминцев долго, не мигая, смотрел в глаза Славина. Взгляд его словно бы старался оттолкнуть собеседника; лицо было неподвижным, замершим.

— Если мне не изменяет память, из аспирантуры его отчисляли дважды…

— Мне известен один эпизод такого рода… С чем он был связан?

— С кибернетикой, — после некоторой паузы ответил Яхминцев. — А про историю с Милой Ковальчук не слыхали?

— Нет. — Славин покачал головой. — Не слыхал.

— Вполне романтическая история… Была у нас такая студентка… Дивная красавица… С длинной косой, знаете ли, статная, приветливая… Словом, Иванов жил с ней больше года, а когда Мила забеременела, отказался оформить их отношения, бросил девушку на произвол судьбы…

— Плохо.

— Да уж, хорошего мало…

— Это случилось еще до передряги с «низкопоклонством» перед кибернетикой?

— Да, примерно за год. Или полтора, разве упомнишь…

— Было общественное разбирательство?

— Да, поначалу исключили из комсомола, но горком оставил его в рядах… Со строгим выговором… А из аспирантуры отчислили… И если бы не постоянное покровительство академика Крыловского, не было бы сегодня профессора Иванова…

— А кто поднял вопрос о его вторичном отчислении?

— Ах, Виталий Всеволодович, кто старое помянет, тому глаз вон… Стоит ли сейчас касаться этой темы? Время было сложное, крутое, мало ли кто мог подбросить идею? Мир науки — сложный мир. У нас тоже есть свои Моцарты и Сальери… Мне сдается, что инициатором дела был профессор Ткачук, покойный ныне…

— Инициатором был Леонид Романович, — сразу же ответила Людмила Павловна Ковальчук — та самая Милочка…

— Яхминцев? — уточнил Славин.

Женщина кивнула; несмотря на то что ей было уже под пятьдесят, черты лица сохранили красоту, седина еще больше подчеркивала молодость, сокрытую в ее огромных, зеленоватых, с коричневыми крапинками глазах; морщин почти нет; фигура ладная, спортивная, только косы, о которой говорил Яхминцев, не было — вполне современная, короткая стрижка.

— А первый раз? Вы извините мне этот вопрос, Людмила Павловна… Я имею в виду первое отчисление из аспирантуры…

— Мне бы не хотелось об этом говорить…

— Я понимаю. Но мне очень нужно, чтобы вы ответили…

— Жора… Георгий Яковлевич особый человек… Вроде танка, — грустно улыбнулась Ковальчук. — Когда он идет к чему-то, ничего вокруг не видит, только цель… Мне до сих пор стыдно за то заявление, что я написала… Ведь его исключили из-за моего письма… Персональное дело о моральном разложении со всеми вытекающими отсюда последствиями… Жо… Иванов говорил: «Погоди, дай мне защититься, я не могу делить себя между детищем и дитем, такое уж я дерево…» Бабы дуры, если б нас матери пороли за истеризм, а то ведь, наоборот, поощряют: «Борись за свое счастье». Кстати, текст мне Яхминцев продиктовал, уверял, что после того, как он покажет мое письмо Жоре, тот сразу же пойдет в загс, ему, говорит, толчок нужен, он неподвижный. Есть люди с врожденным ускорением, а есть заторможенные, живущие только своей мечтою, им на все наплевать, только бы получилось задуманное. Нет, не хочу я об этом, я себя чувствую такой дрянью, такой мещанкой… До сих пор не могу понять, когда любовь стала приобретать форму собственности…

— Вы не виделись с Ивановым после того, как его отчислили?

— Ну отчего же… Виделись… Он ещё поцеловал меня и сказал: «Какая же ты дура! Слава богу, что все получилось так, пока ты молода и красива…»

— А ребенок? У вас есть ребенок?

Женщина покачала головой:

— Я только могла об этом мечтать… Не было никакой беременности… Я дважды приходила к нему, пыталась объяснить… Да разве объяснишь?

— Как он жил, когда его отчислили из аспирантуры?

— Продолжал работать. Дописал диссертацию… За полгода закончил…

— А чем он жил? — повторил Славин. — Деньги откуда?

Женщина вдруг улыбнулась; в ее улыбке были грусть, любовь, нежность, память.

— Он в преферанс обыгрывал торговцев из овощного магазина… Математик, поразительно чувствует комбинации в картах…

«Полковнику Славину.

За три дня до появления в обращении сторублевой купюры, заложенной в контейнер ЦРУ, на квартире Иванова собрались, как и обычно по пятницам, народный артист РСФСР Василий Аркадьевич Тубин, генерал-лейтенант Алексей Карпович Шумяков и кандидат физических наук, помощник академика Крыловского по связям с промышленностью Геннадий Александрович Кульков.

Полковник Груздев».

Работа-IV

Василий Аркадьевич Тубин бросил на пол шинель и, поискав глазами костюмера Галю, закричал:

— Надо же следить за реквизитом, голубушка!

— Чем и занимаюсь, — спокойно ответила та, продолжая вязать шарфик.