Межконтинентальный узел

— Вы же наверняка фиксируете нашу беседу… Неужели этого недостаточно?

— Запись нашей беседы прослушают аналитики, Геннадий Александрович… Они посчитают, в каких пунктах нашего собеседования вы лгали, а где открывали правду… Но, как говорится, дело любит форму… Пишите… Чтобы потом не было разговоров о принуждении, угрозах… Пишите, вот ручка…

…Рассвет для шального московского мая выдался на удивление, потому что был необычайно тихим и солнечным; небо высокое, пронзительно-голубое, будто в Домбае в начале февраля.

— Может, наконец установится погода, — вздохнул Славин, — мы ведь в последние годы лета не видим…

Генерал усмехнулся:

— Зато видим увеличение выпуска автомобилей… И грузовики, которые терроризируют город… В большинстве столиц грузовики давным-давно ездят по улицам ночью, а мы гранитно стоим на привычном…

— Община, — усмехнулся Славин, повторив интонацию Степанова. — Ведь за ночную работу водителям грузовиков надо больше платить, а это нарушение равенства — богатеи среди шоферов появятся, нельзя…

— Думаю, не только в этом дело, — возразил генерал, открывая папку (перед началом серьезного разговора всегда «делал шаг в сторону», разминаясь, словно спортсмен). — Мне кажется, что городские власти не хотят идти в Министерство финансов и хлопотать дополнительные средства… А мы все дело поставили на режим экономии… Могут «неверно понять», кто-нибудь на собрании зацепит, к чему рисковать?… Посадили бы умного экономиста за компьютер, попросили бы посчитать без гнева и пристрастия — вот бы и получили справку: увеличение заработной платы тем шоферам грузовиков, которых перевели на ночной график, даст миллионы экономии народному хозяйству — на одних только дневных пробках, когда попусту жгут десятки тонн бензина под светофорами, тратим черт знает сколько… А ведь не бензин жгут, а золото — время, говоря иначе…

— На что так рассердились? — деловито поинтересовался Славин.

Генерал вдруг рассмеялся:

— На Центральное разведывательное управление, Виталий Всеволодович. Я ведь тоже кончил работу по оперативным материалам на Пеньковского… Знаете, о чем я — чем дольше их изучал — думал?

— Я лишен дара ясновидения…

— Жаль… Хорошо иметь ясновидящего помощника…

— Рискованно, — возразил Славин. — Каждый из нас имеет что-то такое, что принадлежит только ему, всеобщее обозрение нежелательно…

— Спору нет. — Лицо генерала обрело свое обычное, собранное, несколько даже жестковатое, выражение. — Так вот, Виталий Всеволодович, я пригласил вас для того, чтобы вы разбили мою версию…

— А вы мне потом выговор влепите…

Словно бы не услыхав шутливого замечания Славина, генерал продолжил:

— Зачем Лэнгли — особенно в последнее время работы этого агента — нужно было попусту светить Пеньковского? Зачем они заставляли, его постоянно рисковать, требуя чуть ли не еженедельного обмена информацией? Они намеренно подталкивали его к провалу…

— Доказательства, пожалуйста…

— Посмотрите эту папочку на досуге, я кое-что подобрал.

— Посмотрю самым внимательным образом.

— Словом, я позволил себе допуск версии, — заключил генерал. — Либо они, практически выдав нам агента такого уровня, как Пеньковский, хотели вызвать в стране психоз шпиономании, тотальную подозрительность, которая в век научно-технической революции чревата необратимыми последствиями, поскольку отсутствие живого обмена идеями отбрасывает на десятилетия, либо он перестал им быть нужен, потому что нашли более серьезную замену…

— Кульков? — спросил Славин.

Генерал не ответил, продолжая говорить неторопливо, словно бы присматриваясь к своим словам со стороны:

— Попробуйте поспрашать его: кто-нибудь когда-нибудь из американских коллег говорил с ним о Пеньковском? Особенно в самом начале его работы против нас. Вы наверняка почувствуете, лжет он или приближается хоть к какому-то подобию правды.

— Версия интересна, — заметил Славин, — но мне сдается, что она грешит неким сверхжестким прагматизмом… Отдать такого агента, как Пеньковский, во имя раскачки психоза?

Генерал убежденно ответил:

— Мавр сделал свое дело… Если они решили, получив замену, отдать его нам, чтобы вызвать в стране волну подозрительности, то, значит, комбинировали возможность его провала заранее. Видимо, они заранее планируют гибель своего агента, но при этом тщательно просчитывают, как обратить это себе на пользу… Правда, с Лесником, с их Трианоном, они проиграли вчистую, с сухим счетом… Но я не знаю, что у них было запланировано, не покончи он с собой… А что запланировано с Кульковым? Какие акции они предпримут, догадайся о его провале? А если они уже как-то узнали об этом? У вас есть предложения?

— Есть, — ответил Славин. — Есть, товарищ генерал. Мне очень хочется поверить Кулькову.