Межпоколенческая коммуникация

Жалобы на коммуникативные навыки молодежи поступают от людей разных профессий. Например, английские полицейские отмечали, что у молодежи отсутствует мотивация общения с полицией (Drury & Dennison 2000). Нередко полицейские понимают под эффективной коммуникацией односторонний процесс (Drury 2003): передачу какой-либо информации (совете, рекомендаций, указаний, требований и приказов) молодежи. Полицейские осознают, что часто проблема общения с молодежью объясняется разницей в обладании властью. В ходе собеседования полицейские утверждали, что стараются в общении быть прямыми, открытыми и не говорить в снисходительном тоне с молодежью и подростками. В том же интервью (Drury & Dennison 2000) полицейские объясняли нежелание молодых людей разговаривать с ними тем, что для молодежи типично отрицание каких-либо авторитетов, свойственно негативное отношение к власти и тем, что молодежь испытывает определенное внутригрупповое давление. Как правило, полицейские сами не считают себя виновниками в неудачном, неэффективном общении с молодежью.

Мотивация общения с милицией отсутствует, несомненно, и у российской молодежи. Особенно наглядно это проявляется, например, в период облав в больших российских городах на призывников. Известно, что в последние две недели до окончания призыва в армию (в декабре и в июне) военкоматы договариваются с милицией, которая выделяет сотрудников для проведения облав и добора недостающего числа призывников. Наряды милиции, как правило, дежурят у станций метро и проверяют документы на отсрочку от призыва у молодых людей, которые выглядят моложе 27 лет. Как правило, для того, чтобы доказать наличие отсрочки от призыва, молодые люди должны носить с собой паспорт, студенческое удостоверение и форму 26, которая свидетельствует о праве на отсрочку от службы в армии. В Петербурге около станции метро «Черная Речка», автору, который стоял недалеко от наряда милиции (два старшины милиции средних лет), удалось подслушать следующий разговор в июне 2007 г.:

— Молодой человек, ваши документы! (старшина обращается к парню лет двадцати)

— Да у меня уже проверяли на «Удельной» (станция метро в Петербурге).

— Проверяли, еще раз проверим. Паспорт давайте и форму 26!

— У меня студенческий билет с собой,... вот (парень достает из кармана и показывает студенческий билет милиционерам)

— Так, (рассматривает студенческий билет)... Лесотехническая академия. Коль! (обращается к другому сержанту), да там, кажется, нет военной кафедры, и отсрочки у этого лесника быть не должно. Да и печати в студенческом билете сомнительные.

— Да нормальные печати, в деканате ставили, чего вы придираетесь?

— Чего-чего?... Придется тебя на сборный пункт доставлять! Коль, вызывай машину! Форма 26 у тебя есть?

— Дома есть.

— Ну вот что,... звони родителям,... если за полчаса подвезут сюда 26-ю форму, то отпустим, если нет, будешь на сборном пункте разбираться...

Трудно рассчитывать, что молодой человек может рассматривать подобную коммуникацию в качестве удовлетворительной. Помимо очевидного и подчеркнутого дисбаланса власти, в разговоре имеет место и снисходительный тон со стороны милиционеров, и пренебрежительный переход на «ты» в середине диалога, и явное недоверие со стороны работников правоохранительных органов, и необоснованные требования по доставке справки.

Проблемы межпоколенческой коммуникации отмечаются и в области медицины. Так, в опросе, проведенном в Великобритании, английские врачи указали, что с точки зрения коммуникации, молодых пациентов можно отнести к разряду наиболее проблемных пациентов. По мнению врачей, эффективная коммуникация в медицинской области обычно сводится к правдивому самораскрытию со стороны молодого пациента (Drury 2003). Врачи также осознают, что умение выслушивать пациента является ключевым навыком эффективной коммуникации со их стороны. Впрочем, аналогичные требования к общению с молодежью предъявляют и педагоги.