Межвидовой дрифт Гейзлера (СИ)

- Расслабься, - жарко выдохнул Германн на ухо Ньютону и прижался лицом к его цветному плечу, проталкивая пальцы глубже в горячее и такое узкое тело биолога. Гейзлер шумно вздохнул и ничего не сказал, лишь попытался выполнить просьбу, унять напряжение внизу живота и привыкнуть к плавным движениям пальцев, которые с каждым толчком становилось принимать все проще и приятнее, и дыхание быстро сбилось на нетерпеливые сладкие вздохи.

Германн завороженно вслушивался в каждый полустон, от которых его собственное тело вздрагивало, и возбуждение легким покалыванием отдавалось в кончиках пальцев, и даже легкая боль в неподвижной правой ноге сейчас не отвлекала, исчезала за возбужденным биением сердца и чарующей мягкостью тела Ньютона. Готтлиб снова и снова целовал постанывающего биолога, глубоко вдыхая терпкий запах его кожи, прижимаясь лицом к мягким волосам на затылке Гейзлера и быстрее двигая рукой, хоть уже чувствовал, что Ньютон достаточно подготовлен, хотел еще немного растянуть этот момент. Пока его пальцы не задели едва ощутимый бугорок простаты. От шумного стона Ньютона Германн словно вышел из транса и жадным взглядом уставился на раскрасневшегося биолога, почти забыв о своем собственном возбужденном теле.

- Здесь? – с любопытством спросил Германн, задевая губами покрасневшее ушко Ньютона, пытаясь повторить движение и с каким-то странным наслаждением вслушиваясь, как тяжело дышит Ньютон, прижимаясь лицом к подушке. Еще одно касание и новый, более глубокий стон, и хотелось, чтобы это не прекращалось, хотелось найти предел вздрагивающего биолога. Вот только он и так уже был на пределе.

- Герм, хватит, - простонал Гейзлер, задыхаясь с очередным стоном, и попытался перекатиться, но Германн прижался к нему вплотную, с тихим вздохом уперевшись твердым чуть влажным членом в зад Гейзлера.

- Просто лежи, - сквозь стиснутые зубы попросил Германн и снова прикоснулся губами к шее Ньютона, чувствуя, как бешено пульсирует тонкая венка под его кожей.

- Я не… не, - захрипел Ньютон, не в состоянии вздохнуть из-за проклятой подушки и сдерживаться, чувствуя как тает от возбуждения его тело, а тяжесть в паху уже готова вот-вот разорвать от переполняюших его ощущений. Почти постыдно, так быстро и так легко, и ни о чем не думая, лишь ощущая горящий воздух и худое тело Германна, его дыхание и поцелуи, уверенные руки. Ньютон даже не заметил, когда начал слега покачивать бедрами, пытаясь усилить ощущения, почувствовать пальцы Германна еще глубже. Но именно в этот момент все прекратилось, прикосновения исчезли, и биолог не смог сдержать разочарованного вздоха, но не успел произнести и слова возмущения, взволнованно вздохнул, ощущая, как твердый член слишком легко проталкивается внутрь его разгоряченного тела, заполняя его так полно, что в глазах все на мгновение потемнело.

Германн сжал бедро Ньютона, надавил на него, заставляя биолога еще плотнее насадиться на член, прижавшись к вспотевшей коже с тихим шлепком. Готтлиб обхватил друга, уткнулся в его плечо, задыхаясь в беззвучном стоне, и зажмурился от боли, в слишком жарком и слишком узком теле Ньютона. Рука скользнула по бедру биолога, и Германн уверенно сжал твердый, горячий член Гейзлера, прежде чем начать вбиваться в его тело с уверенным, точным ритмом. На такие стоны математик даже не рассчитывал, он вообще не предполагал, что низкорослый, чуть полноватый татуированный Ньютон может звучать так завораживающе, так глубоко и пусть не слишком громко, но казалось, что он стонет каждой клеточкой своего тела, вибрирует от каждого глубокого толчка. Слишком жарко, и это ощущение лишь нарастало. Требовало большей близости, еще больших прикосновений. Пальцы еще несколько раз скользнули по влажному от смазки члену Ньютона и сорвались, касаясь гладкой головки, Герман обхватил биолога, чувствуя под влажной ладонью бешеное биение его сердца, с хриплыми тихими стонами ускорил темп. Ньютон весь выгнулся, тяжело дыша, теряясь в резком ритме движений, в жарких вздохах, в одурманивающих запахах, цеплялся уже за руки Германна, которые крепко обнимали его, и так хотел повернуться и увидеть его лицо, но не мог и пошевелиться без позволения Готтлиба, скованный его неожиданно сильными руками. Гулкий стон потонул в подушке, обдавая лицо жаром. Все тело содрогнулось от накатившего яркого оргазма, за которым тут же последовала пряная сладостная слабость, и еще несколько резких движений, тихий низкий и хриплый стон у самого уха. И даже липкая теплая сперма, обильно стекающая по внутренней стороне бедра, не портила этого момента.

Германн все еще прижимался лицом к вспотевшей коже Ньютона, крепко обнимал его и тяжело дышал, чувствуя, как кружится все вокруг. Так тепло и уютно, так восхитительно наполняла тело сладкая слабость. И тишину не хотелось нарушать словами. Германн прикрыл глаза, целуя расслабленную спину Ньютона, и очень бережно вышел из его тела, но не смог отстраниться. Все еще должен был его чувствовать, не мог отпустить и не хотел понимать.

- Как ты? – совсем тихо спросил Готтлиб на ухо биологу.