Мезозой. Дилогия (СИ)

Разговор свернул на любовные похождения Арсентия, и каждая история казалась смешнее предыдущей, хоть таковой и не являлась. Просто поезд, оставив в сотнях километров позади Тамбов, стремительно приближался к Волгограду. Нервы, чуть расслабившиеся посреди дня, снова с тугим скрипом натянулись. Оттого и получался такой громкий смех, и оттого Сеня все продолжал травить свои небылицы, все дальше уходя в сочинительство просто ради того, чтобы не молчать. Кирилл прекрасно понимал, что приятеля конкретно понесло, но не прерывал его опять по той же причине — чтобы не молчать. Сам он в таком состоянии ораторскими умениями не блистал никогда.

Помимо болезни матери и неизвестности на горизонте Кирилла удавкой сжимало еще и осознание того, что если он не полетит на чертову вахту, то останется банально без средств к существованию. Останется только нелегалом шляться по нищей России и ждать, пока незадачливого новичка прибьют местная шпана или бомжи, у кого все уже давно поделено… Даже домой не вернешься.

Когда пути назад нет, нет и привычных сомнений и мук выбора. Как бы все не сложилось, отступать просто некуда, и Кирилл был преисполнен решимости действовать, крутиться, пробиваться и не опускать рук. В любом случае, на кону теперь не только его жизнь. Такая решимость придавала сил, от нее по венам расходилось приятное тепло, но самым сложным было постоянно напоминать себе о цели поездки. Разум, этот большой любитель копошения в луже гадких сомнений и тревожных домыслов, то и дело увлекал мысли куда-то совсем не туда, и Кириллу стоило больших усилий прерывать самоедство и прокручивание жутковатых сценариев собственного будущего.

Поезд начал замедляться, и это послужило сигналом. Друзья подхватили сумки, всю дорогу пролежавшие нераспакованными на багажных полках, и вышли в коридор. Как выяснилось, до Волгограда доехало очень и очень много пассажиров. И когда только вся эта молодежь успела подсесть? Кто-то, конечно, еще в Крулевце, но большинство, видимо, в Литве или Минске…

Прибалтийские подруги, близнецы-румыны, четверо болтливых поляков, с десяток смуглолицых испанцев или греков и мрачноватый, неразговорчивый заморыш-очкарик с черными как смоль волосами отличались от всех остальных пассажиров, высыпавших на платформу. Их всех словно скрепила невидимая нить, прочная, неразрывная.

Пока граждане по-прежнему огромной страны шустро разбегались кто куда, прекрасно ориентируясь на месте, прибывшие из-за границы встали и начали озираться, выдавая топтанием на месте свою нерешительность. Все резко оробели, даже бравые близнецы напустили на лица озабоченное выражение.

Все это длилось пару минут, пока оказавшийся самым внимательным очкарик не приметил джентльмена в хорошем костюме. Тот стоял под козырьком здания вокзала, недосягаемый для вновь полившего холодного октябрьского дождя, и держал небольшую табличку с надписью «Гроско».

Не сговариваясь, команда будущих рабочих двинулась за неказистым предводителем, не отводя глаз от маячащей впереди сутулой фигуры.

Путь от платформы к входу в вокзал проходил крюком — нужно было подняться на надземный переход, а затем вновь спуститься. Крыша у перехода почему-то напрочь отсутствовала, и Кирилл, морщась от бьющих по лицу колючих зябких капель, оглядывал тускло освещенные пути. В темноте они напоминали мокрых блестящих змей, выпрямившихся в смертоносном броске.

Наконец, все собрались вокруг улыбающегося мужчины, казавшегося на фоне вымокших насквозь ребят идеально сухим. Статный, с аккуратно зачесанными русыми волосами и облаченный в красивый костюм, он поприветствовал всех на самом американском английском в мире:

— Добро пожаловать в Волгоград, дамы и господа. Меня зовут Джозеф Гарбани, и я буду вашим куратором в самом грандиозном проекте компании Гроско. А теперь — все за мной! Поедем ужинать, общаться и греться!

Часть 2. Скорпион

22

В здоровенный автобус девять новичков уместились с трудом — уже устроившимся и скучающим пассажирам пришлось потесниться. Сеня в итоге приткнулся рядом с похрапывающим парнем в красной ветровке, а Кириллу неожиданно досталось место возле Джозефа. Никто не решался его занять, но Джозеф, видя, что вошедший последним Кирилл безрезультатно мечется в поисках сиденья, сам пригласил его, величаво поведя рукой.

Автобус уверенно начал путь по вечерним улицам, и Джозеф сразу заговорил поставленным голосом, легко перекрывающим жалобный грохот подвески. Кирилл же тем временем пытался одновременно слушать и рассматривать очертания города, но кроме огней, пляшущих по мокрым стеклам автобуса, ничего толком не видел.