Мгла

Тогда я поворачиваюсь, мой взгляд падает на телефон, стоящий на прикроватной тумбочке. Медленно иду к нему, изучая различные подписанные кнопки. Я поднимаю трубку и нажимаю «0».

– Доброе утро, мистер Фостер.

– Это не мистер Фостер, – шепчу я в воздух. – Я не мистер Фостер.

– Конечно. – Женщина на другом конце провода радостная, слишком радостная для такого раннего утра. – Вы хотите заказать завтрак для вас двоих? Я скажу обслуживанию номеров, чтобы прислали его обычный заказ. А что бы хотели вы?

Я молча стою, когда открываю ящик прикроватной тумбочки. Я ничего не чувствую, когда мои глаза сканируют коробки презервативов и тюбиков смазки, которые находятся рядом с блокнотом и ручкой, на который стоит логотип гостиницы.

 Теперь обретает смысл то, почему прошлой ночью мы подъехали к задней части здания и вошли через частную дверь, прежде чем зайти в лифт. Я никого не видела. Я не обращала ни на что достаточно пристальное внимание, чтобы понять, где я находилась.

– Мисс, вы еще там? – Голос по телефону потрясает меня. – Что я могу вам заказать?

– Мою гордость. Я бы хотела вернуть назад свою гордость. – шепчу я в свою руку, когда закрываю ею микрофон, прежде чем повесить трубку.

Мое желание сбылось. Я хотела, чтобы мой день рождения был запоминающимся. Я вполне уверена, что никогда не забуду, что провела свой двадцать первый день рождения в «номере для траха» Габриэля Фостера, или в моем случае, в «номере без траха».

Глава 24

Габриэль

– Габриэль, ты знаешь, что это полная фигня. – слова шипит Калеб, когда хлопает обоими кулаками по моему столу. – Почему, черт возьми, ты это делаешь?

Я неоднократно задавал себе тот же вопрос с тех пор, как вышел из номера отеля и вошел в лифт, оставляя позади Айлу. Единственное отличие состоит в том, что прямо сейчас Калеб сосредоточен исключительно на бизнесе, а я не могу выкинуть из головы образ только что проснувшейся Айлы.

– Я делаю это для твоей матери. – выталкиваю я слова, направляя на него своим указательным пальцем. – Это для нашей матери, чтобы ее имя не было снова облито грязью в прессе. Если честно, Калеб, ты действительно думаешь, что прямо сейчас она сможет с этим справиться?

– Это шантаж. – Он проходится обеими руками по своим темным волосам. – Он шантажирует нас, и ты ему уступаешь. Что, черт возьми, с тобой случилось?

 Я стал надзирателем нашей матери. Я был делегирован вычищать один беспорядок за другим, пока она странствует по жизни, не вызывая ничего, кроме разрушения. Он прав, это настоящая хрень.

 Когда один из адвокатов компании позвонил мне вскоре после шести утра, я мгновенно ответил на звонок. Я сидел на кресле возле кровати, все еще полностью одетый с прошлой ночи, смотрел, как спала Айла.

 Я держал ее в своих руках после того, как отнес в спальню. Раздвинул ее ноги и языком довел ее сладкую киску до интенсивного оргазма. Она двигалась подо мной на кровати, сжимая простыни своими руками, потягивая за них, пока ее стоны наполняли воздух. Мне потребовалась каждая унция внутренней силы, чтобы снова не опустить свою голову и не вернуть ее обратно в то положение. Я мог бы снова и снова слушать, как она кончает, и мне бы никогда не было этого достаточно.

Хотя, было достаточно для нее. Я мог чувствовать, как обмякли ее мышцы, и слышать, как замедлилось ее дыхание. Я хотел, чтобы она поспала. Хотел держать ее около себя всю ночь напролет, но это было слишком. Все было слишком, и после того, как я натянул одеяло на ее обнаженное тело, то сидел в кресле рядом с кроватью и смотрел, как она спит. Прошли минуты, а затем часы, и когда мой телефон зазвонил, то я ответил на него в другой комнате.

 Я побрился, принял душ и оделся, и сделал все это до того, как комнату заполнил мягкий звук симфонии. Это был рингтон на ее телефоне, а после того как мелодия затихла, она объяснила по–прежнему знойным ото сна голосом, кто был композитором, и тонкие нюансы, найденные в музыке.

 Я никогда не знал никого похожего на нее. Никогда не пробовал ничего более притягательного, чем ее тело. Она не похожа ни на одну женщину, которую я когда–либо приводил в отель. Она не принадлежит ему. Это не место для нее.

– Габриэль. – Голос Калеба вытягивает меня из моих мыслей. – Ты на самом деле собирается выписать тому маленькому засранцу чек, чтобы он держал язык за зубами?

– Сядь. – хрипло говорю я. – Сядь и заткнись, Калеб.

 Где–то после минутного колебания, он опускается в одно из двух кресел перед моим столом. Его голова качается из стороны в сторону, пока он неоднократно шлет проклятия себе под нос. Он вспыльчивый. Всегда был таким.

– Мать предложила Данте Кастро место в компании. – начинаю я, прежде чем выпить большой глоток из ныне теплой чашки кофе на моем столе. – Я верил в то, что это было устное соглашение. Я представил себе, что она бросила предложение без всякого умысла, но, видимо, он более проницателен, чем я о нем думал. Во время ленча он составил простой контракт на салфетке, и он собирается использовать его, как свидетельство.

– Это ничего не значит, Габриэль.