Мгновение

С некоторой долей паники в голове Руна пронеслись мысли о том, почему он стал причиной засветки снимка. Ведь после того, как историк узнал на снимке себя, стало очевидно, что белое облако просто пошло в стороны от его фигуры: оно словно тянулось к ближайшим предметам и начинало пожирать их. У прохожего, оказавшегося ближе всех, белизна откусила верхнюю половину туловища и почти полностью поглотила собаку, которую мужчина вёл на поводке; с другой стороны она растеклась по тротуару и зацепила основание разметочного столбика. А Рун был её сердцевиной. Теперь он совершенно точно восстановил в памяти то мгновение и понял, что на сей раз это не его паранойя — это факт.

Он пялился на бесцветную кляксу до тех пор, пока не зарябило в глазах. Потом, резко опомнившись, растерянно потёр лицо, вернулся к терминалу и упал в кресло. Азарт, разыгравшийся во время просмотра первого снимка, перемешался со смутной тревогой и поутих. Чтобы снова не надумать себе лишнего, историк решил пообедать — тем более что на часах доходило четыре часа вечера, а он с самого завтрака не ел.

Это решение оказалось правильным. Вернувшись в смотровую, Этингер обнаружил в хранилище третий слепок из своего списка. «09.10.2263 / 03.09.2265 / VS88T09122&L43A6763E2&N00337A72501». На нём пятен не было, а Рун — был. Он сидел в холле лондонского филиала «Свободной информации», ожидая своего выступления, и самым беспардонным образом зевал во весь рот. Нет, историк не хотел попасть именно в то мгновение, когда любой желающий мог без труда рассмотреть его миндалины — просто часы в его коммуникаторе, видимо, несколько отставали от атомных часов «Хроноса».

В тот день Этингер читал лекцию о рассекречивании исторических тайн: о времени, которое должно пройти перед тем, как правда станет известна широким массам и о последствиях утаивания ключевых исторических событий. Из-за организационных накладок его выступление перенесли, так что Рун успел здорово утомиться ничегонеделанием. В холле было полно народу: сновали репортёры и верстальщики, слонялись слушатели, ходили от экрана к экрану простые прохожие, желающие утолить информационный голод. Первым делом историк начал изучать людей, сверяя картинку с воспоминаниями — и снова не обнаружил ничего интересного. Обратился к окружению — и там ничего. Даже пристальный осмотр себя ненаглядного не дал никаких результатов: всё выглядело точно так, как запомнилось Руну.

Начиная всерьёз опасаться, что так и не сможет предоставить Флагстаду хоть сколько-нибудь значимые результаты, Этингер ещё раз внимательно прошёлся по предыдущим двум снимкам. Всё без толку: зацепки, которые старательно изобретало его воображение, не тянули даже на отдалённо правдоподобные.

Уже поздним вечером, когда большинство сотрудников «Миллениума» разошлись по домам, Рун, борясь с желанием всё бросить, снова взялся за третий снимок. Он досадовал на промах с выбранными снимками и ругал себя за самонадеянность. От отчаяния он даже начал читать новости на экранах холла — и тут заметил нечто интересное.

«Космическая станция Сириус-1 уничтожена в результате неудачной бомбардировки астероида SAT67. Данные получены с крейсера „Навуходоносор“, производившего бомбардировку…»

Дальше Рун прочитать не смог, потому что упёрся взглядом в край экрана. Новость имела рейтинг С — критическая — и выглядела очень тревожно. В основном потому, что всего пять месяцев назад прошла новость о том, что с Сириуса-1 успешно стартовал исследовательский зонд, имевший целью систему Проциона.

Не веря глазам, Этингер перечитал новостную строку. Разве мог зонд стартовать со станции, которая к тому времени уже полтора года, как не существовала? Но главное — разве такая новость прошла бы незамеченной?

На снимке Рун сидел спиной к экрану, а потому и не мог помнить, что на нём было. Другие люди поблизости тоже не смотрели в ту сторону. «Во имя всего святого, этого что, никто не заметил?! — лихорадочно подумал историк. — Сириус-1 была ключевой станцией в том направлении, на ней завязан столетний план освоения космоса! Да об этом должны были на каждом заборе писать!»

«А может, — перебил он сам себя, — новость была ошибочной? Её быстро опровергли, потому и шумихи не случилось? Да нет, бред. „Свободная информация“ ни за что бы не выпустила такую статью без стопроцентной уверенности, это уничтожило бы их репутацию».

«Пошутили? — зазвучала в голове новая версия. — Выпустили утку, чтобы послушать, закрякает ли в ответ народ? Если бы такие шутки не были запрещены со времён Орсона Уэллса, наверное, стоило бы рассмотреть эту версию. И, опять же, почему не было никакого резонанса?»

«Потому что новость изъяли, — прошептал кто-то внутри, и к горлу подкатил ледяной ком. — Как иначе? „Свободная информация“ публикует новости без цензуры, но если сильные мира сего чего-то захотят…»

Сорвавшись с места, Этингер направился к выходу.

Он даже не заметил, как пролетел всё расстояние до дома — потому что старался ни о чём не думать, хотя получалось не очень.