Мгновение длиною в бездну. Рождение Топаз. Книга 1

Топаз опешила и испытала ещё больший испуг оттого, что раньше она не могла разобрать или даже просто услышать ни слова из речи матери, а теперь его слова словно набат колокола прорезали ночную тишину.

— Скоро я приду за тобой, очень жаль, что не получалось сделать этого раньше.

И он зловеще засмеялся, громко настолько, что, казалось, содрогнулись небеса.

Топаз не смогла оставить без ответа столь наглое внедрение в её столь умиротворяющий сон, и ответила громко и со вкусом, на всю силу лёгких, на какую только была способна. Уже прогоняя оставшиеся осколки сна, девушка краем глаза уловила, как залитое кровью красивое лицо матери сползает как маска, а что оказалось под ней, Топаз так и не успела разглядеть, полностью проснувшись. Но разве это не достойный повод для того, чтобы оглушить окрестности ещё одним громогласным визгом?

Друзья проснулись сразу. При чём если мужчины мгновенно похватались за мечи, а Кий ещё вдобавок и сотворил пульсар, и стали с беспокойством осматриваться по сторонам, а, поняв, что внешняя угроза им не угрожает, опустились рядом с Топаз, чтобы узнать что случилось и по возможности успокоить девушку, то кошки как выгнули спины в самом начале визга, так и остались так стоять минут двадцать. Очень жаль, что тогда никто не обратил внимания на сей факт. Хотя, в любом случае это уже ничего бы не изменило.

До рассвета так никто больше и не заснул, вышли сразу же, как только стала различима дорога. Теперь уже все были твёрдо убеждены, что лучшие времена их пути прошли, сейчас главное было как можно быстрее добраться до храма Отца, а там они уже посмотрят, что им делать и как жить дальше. Только одна беда, дорога которую им ещё только предстояло пройти, в несколько раз превышала ту часть пути, что они уже преодолели.

Что вполне естественно, подниматься к озёрам подвластным вилам они не стали. Слишком много чести для извечно хихикающих девиц, вот навестить старичка–лесовичка и Прутика, вот это бы не помешала. Ведь они обещали забрать мальчишку на обратном пути. Но когда это ещё предстояло?

Несмотря на то, что теперь Топаз боялась ложиться спать, всячески оттягивая это время, её старый враг ей больше так и не приснился. Да и засыпала она, надо сказать, с Киевой лёгкой руки, о чём сама пока не догадывалась. Алгорн такое самоуправство лекаря поддержал обеими руками, несмотря на то, что такая солидарность между ними и случалась редко, но всё же случалась.

Их общей радости не было предела, когда они, отмучившись отведённый срок, свернули наконец–то к уже знакомому, воспетому Кием и Топаз, обрыву с бурлившей где–то внизу беспокойной речушкой. Почему–то все их предчувствия были связаны с этими горами и именно от них они ожидали очередной каверзы, вернее не от них даже, а в их пределах. Потому представший перед ними вид, вызвал вдох облегчения даже у Алгорна, несмотря на то, что идти предстояло по той же узкой горной тропке, только в обратном направление.

— Свобода. — В полную грудь произнёс Алгорн, вдыхая горный воздух и мечтая как можно быстрее проскочить этот узкий перешеек и почувствовать под ногами земную твердь, а не осыпающийся щебень и горную породу.

Топаз и Кий не могли с точностью сказать, что именно имел в виду их друг, вероятнее всего, избавление от нежелательной близости высоты, но каждый из них чувствовал нечто подобное, словно это их путешествие только и состояло из этого горного перехода, а не грозило ещё многими месяцами пути, в ногу с всё быстрее распространяющейся осенью, ведь дожди участились даже в горах, не говоря уже о низменностях.

Чувство сродни эйфории распирало их изнутри и, казалось, не что не сможет помешать их общему счастью. Ан, нет!

Началось всё с того, что дорогу им преградила лужа крови. Да–да, самая обычная лужа крови, в прямом смысле этого слова.

— Что это, Кий? — Заворожено спросил Алгорн.

У них с Топаз уже давно вошло в привычку, если попадается что–то необъяснимое, перво–наперво спрашивать о происхождение этого необъяснимого у самого сведущего в этих делах человека, у лекаря.

— Смерть. — Выдохнул тот и спрыгнул с лошади, так как та, казалось, сошла с ума. Она ржала, переступая с ноги на ногу, вставала на дыбы, вырывалась, что, в конце концов, ей всё же удалось.

То же самое творилось и с двумя другими лошадьми. Лошади Топаз удалось вырваться сразу, та едва успела выхватить истошно вопящего Кровопийцу из седельной сумки, Алгорн же пока какими–то необъяснимыми усилиями сдерживал свою и даже оставался сидеть верхом. Хотя такой порядок дел сохранился ненадолго и вскоре он подошёл к друзьям, прихрамывая и потирая пятую точку.

Ослик, хоть и вёл себя гораздо спокойнее, но по–прежнему оставался привязанным к луке Киева седла, так что он ускакал вместе с лошадьми, хотя и вопреки своему желанию, несколько сдерживая тем самым стремившуюся поскорее убраться отсюда лошадь.