Мгновения. Мгновения. Мгновения… (сборник)

Будут тигры —

в клеточку,

а слоны —

в полоску.

И любому

ленточку

подберут по росту…

Сом зааплодирует

снегозадержанью.

Осам

опротивеет

незнакомых жалить!..

И – совсем не рады

бою

барабанному —

станут

генералы

в цирках подрабатывать…

Захмелев от счастья,

позабыв

тоску,

будет плавать

частик

в собственном

соку…

В переливах вальса, —

в ГУМе

и в высотном, —

будет продаваться

развесное солнце.

Жаркое,

весеннее!

Много!

Честь по чести…

Так что краска

серая

навсегда исчезнет.

(Даже мыши

серые

синими

покажутся.

И начнут рассеянно

с кошками

прохаживаться…)

Будет каждый

занят

делом

ненарочным.

Плюшевые зайцы

будут есть

мороженое.

Дождь, —

не затихая

час,

а может, два, —

будет лить

духами

«Красная Москва».

И над магазинами

все прочтут легко:

«Пейте

стрекозиное

мо-

ло-

ко!..»

Будет море —

берегом.

Будет берег —

морем.

Будет холод —

бережным…

А дурак —

немножным!

Будет час —

как сутки.

В областях Союза

от безделья

судьи

и врачи

сопьются!

Будут звезды —

ульями.

Будут страхи —

вздорными.

И воскреснут умные.

И проснутся добрые.

И планеты

скачущие

ахнут

озадаченно!..

А боятся сказочников

только

неудачники.

После оттепели

Ремонт часов

Сколько времени?

– Не знаю…

Что с часами?

– Непонятно…

То спешат они,

показывая скорость не свою.

То, споткнувшись, останавливаются.

Только обоняньем

я примерно-приблизительное время узнаю…

Я сегодня подойду

к одинокому еврею.

(Там на площади будочки выстроились в ряд.)

«Гражданин часовщик,

почините мне время.

Что-то часики мои барахлят…»

Он, газету отложив,

на часы посмотрит внятно.

Покачает головою.

Снова глянет сверху вниз.

«Ай-яй-яй! —

он мне скажет. —

Ай-яй-яй! Это ж надо!

До чего же вы, товарищ,

довели механизм…

Может, это не нарочно.

Может, это вы нечаянно.

Для него, – для механизма, —

абсолютно все равно!

Вы совсем не бережете ваше время,

ваши часики.

Сколько лет вы их не чистили?

То-то и оно!..»

Разберет часы потом он,

причитая очень грозно.

И закончит, подышав на треугольную

печать:

«Судя по часам «Москва»,

вы уже довольно взрослый.

И пора уже

за собственное время отвечать…»

Я скажу ему: «Спасибо!»

Выну пятьдесят копеек.

Тысяча семьсот шагов до знакомого двора.

И машины мне навстречу

будут мчаться в брызгах пенных.

Будто это не машины.

Будто это глиссера.

Разлохмаченные листья прицепятся

к ботинкам.

Станет улица качаться в неоновом огне…

А часы на руках будут тикать.

Тихо тикать.

И отсчитывать время,

предназначенное мне.

Друг