Мгновения. Мгновения. Мгновения… (сборник)

Где же она пропадала?

(Поиски – труд напрасный!)

Вновь я ее листаю,

с прошлым —

глаза в глаза.

В этой потертой книжке,

будто в могиле братской —

мертвые

телефоны,

мертвые

адреса…

Уже ничего не поправишь.

Уже ничего не скажешь.

И не напишешь писем.

И не дождешься звонков…

Вот на пустой странице —

Шукшин Василий Макарыч.

А перед этим —

рядышком —

Симонов

и Смеляков…

Как поименный список

армии перед боем

(хватит работы санбатам,

разведчикам

и штабам!).

Ояр!

Куда же ты, Ояр?!

Не отвечает Ояр.

Сумрачно и таинственно

палец подносит к губам.

Строки в потертой книжке

все еще смотрят призывно.

Все еще дышат,

требуют,

вздрагивают и говорят.

Я имя читаю

и слышу

глуховатый голос Назыма:

«Брат,

мы давно не виделись…

Как поживаешь,

брат?..»

Трудно листать страницы.

Видеть фамилии

тяжко…

Зимний полуденный Вильнюс.

За незастывшей рекой

улица Малонеи.

«Стаська! – кричу я.

– Стаська!»

Он улыбается грустно.

Машет нездешней рукой.

Старая, старая книжка.

Буквы поблекли.

Однако

имя любое —

словно

прикосновенье к огню.

Строчка:

«Звонить Паруйру!!»

Два восклицательных знака.

Может, звонил.

Не помню.

Больше не позвоню.

Старая книжка свидетельствует,

жалует

и обвиняет,

Как черный квадратик в «Вечерке» —

каждый ее листок…

Где ты, Кузьмич?

Откликнись! ..

И комнату заполняет

неповторимо протяжный,

скорбный луконинский вздох…

Я позабыл о времени,

старую книжку листаю.

Вся она —

будто исповедь

осиротевшей семьи…

Рана моя

открывшаяся.

Память моя

святая.

Други мои – товарищи.

Вечные судьи

мои.

Старые фотографии