Мгновения Нью-Йорка (СИ)

— Спасибо, Джеймс, и не будем вспоминать, что ты старше меня, да? Всем привет. Я действительно здесь, вам не кажется. Новый Год, — произносит он, глядя в одну из ближайших камер, — это праздник, который, как и Рождество, хочется провести с любимыми людьми. Я люблю вас всех, иначе меня не было бы здесь. Я люблю тех, кто смотрит мое выступление перед экранами. Я люблю тех, кто нашел время и пришел сюда как зритель, и люблю тех, кто посмотрит концерт в записи. Но ещё я люблю свою семью, и… — черт, у него срывается голос, и Гарри надеется, что никто не замечает этого. — И я знаю, что они смотрят на меня сейчас.

Он практически может видеть, как Рози радостно ерзает у Эйвери на коленях, как тянется к экрану и смеется, а потом с тревогой спрашивает, не тоскливо ли папе там одному, пока они в Лос-Анджелесе? Тоскливо, Рози, ещё как тоскливо. Гарри шлет в камеру воздушный поцелуй и берет первый аккорд, зажимая пальцами струны гитары.

If I could fly, I’d be coming right back home to you.

I think I might give up everything, just ask me to…

Гарри мог выбрать любую песню из своего репертуара, но выбирает If I could fly — он знает, что у Эйвери она из репертуара One Direction самая любимая. Он думает: если бы я мог, я бы сейчас был дома, рядом с тобой, детка.

«И скоро я буду»

For your eyes only, I show you my heart,

For when you’re lonely and forget who you are.

I’m missing half of me when we’re apart —

Now you know me, for your eyes only,

For your eyes only…

Эйвери знает его, как не знает ни одна женщина, кроме разве что мамы и Джеммы, но они не в счет, они ведь были с ним всегда рядом. Эйвери принимает его полностью — его привычку петь в душе и его работу, его чувство юмора и постоянную необходимость летать по миру и открывать для себя новые города… или что-то новое в давно известных. Эйвери любит его, и сейчас, прикрывая глаза и будто наяву видя её лицо, Гарри улыбается.

К черту любые кризисы среднего возраста.

Они со всем справятся. И всё им по плечу, пока Эйвери хочет смотреть с ним свои обожаемые «Звездные войны», поедая при этом пиццу. Она может цитировать этот фильм наизусть, но всё равно пересматривает его, и Гарри присоединяется, если может. Он знает — Эйвери это важно. Так же, как ей важно чувствовать, что он рядом. Что он обнимает её, и все проблемы уходят на второй план. А то и на третий.

I’ve got scars, even though they can’t always be seen

And pain gets hard, but now you’re here and I don’t feel a thing…

У них обоих есть шрамы, оставшиеся на сердце, но шрамы не болят, пока их семья крепко держится друг за друга. И пока у Гарри есть двое зрителей, ради которых он на самом деле поет. Мнение которых ему единственно важно.

I’m missing half of me when we’re apart,

Now you know me, for your eyes only…

Аплодисменты оглушают. Он и забыл уже, что находится на студии The Late Late Show. Гарри открывает глаза. Оператор показывает ему большой палец.

— Итак, леди и джентльмены, мистер Гарри Стайлс! — Джеймс аплодирует громче всех. Ассистент забирает у Гарри гитару, и тот падает на диван, знакомый до боли. Сколько раз он уже сидел здесь за все эфиры, и он всегда был рад поболтать с Корденом и посоревноваться с ним в чувстве юмора, но сейчас Гарри предпочел бы находиться дома.

— Рад, что ты пригласил меня, Джеймс, — врет он и улыбается. Корден прекрасно знает, что ничерта Гарри не рад, но в этом ничего личного.

— Ну, пригласил-то я не только тебя, так что особенно не рассыпайся в благодарностях, — смеется Джеймс. — Кстати, я тут ещё кое-кого позвал…

— Ага, всех тех знаменитостей, что кучкуются за кулисами и ждут своего часа, — Гарри закатывает глаза. Шутка не из лучших, но зрители всё равно смеются. Они всегда смеются, им за это деньги тут платят.

— Не только, — Джеймс ухмыляется. — Вообще-то, я пригласил сюда ещё и твою семью.

«Что?»

Гарри едва успевает обернуться, как Рози маленьким торнадо в розовом платье принцессы бросается ему на шею, вылетая откуда-то из-за кулис. Он обнимает дочь прежде, чем успевает понять, что происходит; кто-то из женской половины зрителей умиленно ахает. Гарри поворачивается в сторону бекстейджа и видит, что Эйвери стоит там, сложив на груди руки, и улыбается.

И у него будто гора с плеч летит. Ведь теперь Гарри понимает, почему она так легко отпустила его в Нью-Йорк в канун Нового года — она собиралась прилететь следом. У него на душе теплеет; он подхватывает Рози на руки и улыбается присутствующим в студии. Джеймс прощен и за съемки, и за любые его будущие прегрешения в наступающем году, до которого еще полтора часа, и Корден сам знает, что теперь может безбожно косячить и дергать Стайлса по поводу и без.

Эйвери качает головой и отказывается выходить к камерам, зато Рози чувствует себя, как рыба в воде: Джеймс проводит с Гарри короткое интервью, а малышка скачет по студии, приводя всех вокруг в умиление, а потом запрыгивает к Гарри на колени и спрашивает:

— Папа, а когда мы поедем домой? Мама там уже соскучилась.