Мгновения. Рассказы

– Мордой в песок? Это как же? – удивилась она растерянно и потянулась к книге, развернутой в тени зонтика.

– Ну вот, прекрасно, – пошутила она, смеясь. – Теперь я спокойно могу читать. Камыш шуметь не будет.

– А читаете вы… Про любовь небось?

– Что-то в этом роде.

– А называется как?

– «Милый друг».

Он обрадовался, наморщил облупившийся нос.

– Вот это клёво! Дайте почитать.

– Что значит «клёво»? Пляжный неологизм? Сленг? Арго? – не поняла она, заинтересованная. – Или вы сами придумали?

– Говорят так. Я что? Я ничего… Клёво – и все…

– Ах, какой вы еще наивный, Петя, – вздохнула она с улыбкой.

– Ну ладно. Хорошо. Возьмите книгу. Даю вам для чтения – ночь. Завтра, к сожалению, я уезжаю. Книгу прошу вас утром занести на одиннадцатую дачу. Я там снимаю комнату. А теперь спасибо, Петя, за компанию. Я приехала после экзаменов, немного отдохнуть от студентов.

– Так мы же с вами совсем не говорили. Можно я еще… Посижу маленько… вот тут… И посмотрю, как вы загораете. Больно вы очень интересная, щекотливая какая-то вы…

– О, Боже славный. Боже праведный, – взмолилась она утомленно. – Завтра утром на дачу занесете книгу, и мы поговорим, еще. Ладно?

– Спасибочки. Почитаем. До свиданьица.

Он большой рукой заграбастал книгу, поднялся и, широкий в плечах, бронзовый, в полинявших плавках с якорьком на заднем карманчике, двинулся приплясывающей походкой к водной станции, по-хозяйски озирая пляж.

Она облегченно опрокинулась на спину, уставшая от этого нежданного знакомства, которое поражало ее чем-то через меру бесхитростно-наивным, лишенным какой-либо игры словесного лукавства, как это обыкновенно бывает, и эта нелепица пляжного знакомства ее, серьезного преподавателя экономики, и его, «парня из тайги» озадачила ее.

– Бывает же! – сказала она, зажмурясь, и двумя кулачками стукнула по песку. – Кавалер!

И слушая сложный шум пляжа, шальную музыку из усилителя, визги детей, стук волейбольного мяча, набегающий шелест волн о камни, взглянула в сторону безлюдной спасательной с обвисшим флажком станции, прилепившейся к синеве моря, и подумала, почему это он, этот «парень из тайги», подошел к ней, мало чем привлекательной по сравнению с атласно гладкими длинноногими красавицами в черных роскошных очках, в разного цвета бикини, под тенью зонтиков на лицах (чтобы не сжечь кожу), погруженных в беспечное наслаждение.

– Странно, – проговорила она вслух, уже критически оглядывая свой нежный незагорелый живот, колени, ноги и самоуничижительно фыркнула: – Нонсенс! По сравнению с этими холеными парикмахерскими красавицами я просто дурнушка. Ученый сухарь. Разведенка в двадцать шесть лет, хорошо помнившая слова мужа: «В тебе, конечно, есть изюминка, но совершенно безвкусная. Ты так и проживешь изюминкой в запертой шкатулке. До сорока шести лет твоими любовниками будут цифры, а потом… потом старость».

«Изюминка, – сердито подумала она, встала, с досадой топнула ногой. – Изюминка из кристаллов льда, так он хотел сказать? Чертовщина какая-то. Все-таки, что понравилось во мне этому „парню из тайги“? И почему вдруг так испортилось настроение?»

На следующее утро, подойдя к ее даче, он от волнения глубоко вобрал в себя и выдохнул воздух, потом обтянул на груди новый тельник, оправил джинсы в обтяжку, решился и распахнул калитку, явно робея, но широко улыбаясь.

Она, видимо, ждала его. Она сбежала навстречу по ступенькам застекленной террасы, обвитой зеленью плюща, воскликнула:

– Ну вот и вы! Очень хорошо. Доброе утро! Через два часа я уезжаю. Так как, прочитали? Понравилось?

Она, наверное, недавно приняла душ, смывая морскую соль, вон там в дощатой кабинке, за акациями, над которыми в ветвях виднелся металлический бак, откуда пахло сладкой сыростью (а может быть, от клумбы возле крыльца), ее каштановые мокрые волосы были причесаны, глаза блестели живо, по-утреннему, на ней был узенький, открывавший горло и выемку над несильными грудями кремовый халатик с затянутым пояском; ноги в босоножках, когда она сбегала по ступенькам, вольно открывали легенькие полы, обнажавшие колени.

– Петя, дорогой, да вас не узнать! Вы какой-то новый! – воскликнула она, насильно смеясь, и приблизилась к нему по хрустящей дорожке меж клумб. – Что же это такое? Новая мода – ваша прическа? – Она шутливо взъерошила ему волосы. – У вас просто замечательный зачес, как у американского актера из старого фильма! Что за фантазия? Просто чудесно!

Неловко тиская в руках книгу, не зная, что делать с ней, он ответил, запинаясь:

– Остригся я. Сказали вы – лохмы у меня. Послушался… Очень я вас уважаю…

– Да за что уважаете? – смутилась она. – Что это значит?

– Хорошая вы. Без фыркыбачанья. Не как те мадамы на пляже. Чуть что подойдешь, плечами начинают дергать и губы кривить.

– Что-что? Фыркыбачанья? – изумилась она, и, вновь оживляясь глазами, всем своим свежим утренним видом, задорно позвякала мелочью или ключиками в кармашке халатика. – Это от слова фыркать, должно быть? За вами нужно просто записывать. Так прочитали «Милого друга»? Идемте, идемте, вот сюда, на скамейку, поговорим. Понравилось?