Мгновения жизни отца народа

В обеденную комнату с пачкой бумаг подмышкой вошёл Жданов, а в столовой личный врач Сталина за пустым обеденным столом делал запись

в больничной карточке Сталина.

- Как его дела? – спросил Жданов, поздоровавшись.

- Не важно. Бронхит. Температуру не могу сбить, гнилая

температура 37,4. Товарищ Жданов, уговорите товарища Сталина съездить

отдохнуть к морю. Так же нельзя! Он же всю войну без отдыха, а годы уже

не те. У него легкие стали совсем слабые.

- Ему работать можно? – беспокойно поинтересовался Жданов.

- Не желательно… Нельзя! Но он же не слушает!

Жданов прошёл в следующую комнату, Сталин полулежал на

подушках, в руках была книга. Весело поздоровался со Ждановым, и было

видно, что ему было скучно болеть и лежать одному.

- Товарищ Сталин, может, не будем о делах?

- Надо отвлечься делами. По-стариковски сплю мало, а лежать без

дела трудно – тяжелые мысли из головы не прогонишь.

- О смерти? – брякнул Жданов, сам не поняв, почему.

Сталин удивился.

- Почему о смерти? Разве мысли о смерти тяжелые? Смерть

естественна, от нее никуда не убежишь. Чего от мыслей о смерти переживать

и чего о ней вообще думать? Сколько отпущено, столько и проживешь.

Тяжело от мысли, что всю жизнь борюсь за коммунизм, и средства

огромной страны в моем распоряжении, и народ прекрасный, а как вести

народ к коммунизму, не вижу…

- Но Маркс ведь пишет…

Сталин раздраженно перебил.

- Да, что Маркс! До дыр его перечитал, а что сейчас делать, Маркс

сказал? Уж как не отбираем людей в партийный и государственный аппарат, на словах все коммунисты святее Ленина, а копнешь – половина мелкие

300

стяжатели, половина строит коммунизм для себя лично и немедленно. Ты

посмотри на наших генералов и маршалов, посмотри как они в Германии

наворовались. Глупо, тупо, алчно! И у кого украли? У вдов советских солдат, погибших под их командованием. Мне стыдно, а им нет! Что Маркс об этом

написал? Что делать? Нет теории…

- Контролировать! – предложил Жданов, понимая, что сказал

банальность.

- Так-то оно так… Но сколько на кнуте можно продержаться и как

кнутом в коммунизм гнать?

Добиваешься от аппарата самостоятельности, а он ее только во

вред государству использует… А вот вопросы, которые обязаны сам решать, мне несут для решения. Чтобы самим не работать!

- Отбор надо тщательнее вести.

- Отбор должен народ вести, ему виднее, нежели нам. Но для этого

надо народу власть дать. А как народу ее дать? В 1937 году пробовал, ЦК не

позволил. Нет, Андрей, надо создавать новую теорию. Мы не можем пока

отказаться от марксизма – без него мы пока ничто. Но и с одним марксизмом

мы дальше никуда не продвинемся. Без теории нам смерть!

Ладно, давай твои бумаги…

31 мая 1946 года,

«Ближняя» дача,

вторая половина дня.

Сталин вышел из дачи и спустился с крыльца, провожая

Рокоссовского, автомашина которого подъехала поближе. И уже при

прощальном рукопожатии Сталин, что-то вспомнил и задержал маршала.

- Товарищ Рокоссовский, подождите пару минут.

Быстро ушёл за угол дачи, на ходу подхватив с завалинки секатор.

Через несколько минут вернулся с букетом крупных роз и вручил их

Рокоссовскому.

- Это вам, Константин Константинович!

Рокоссовский был удивлен и смущен.

- Спасибо, товарищ Сталин!

Сталин сам смутился от своего порыва и попытался найти ему

оправдание.

- Раз уж я их выращиваю, то надо их и дарить.

Рокоссовский уехал, а Сталин немного постоял перед крыльцом, а

потом сказал стоящим рядом телохранителю: «Схожу к Калинину». Тот

быстро скрылся в дверях и тут же появился с фуражкой Сталина и вторым

телохранителем. Подал фуражку Сталину и быстро пошёл вперёд к выходу

из дачи.

Прошли метров 200 по обсаженной соснами дорожке, зашли

внутрь дачи Калинина.

301

Подошедший врач сообщил Сталину: «Очень плох, но сейчас в

сознании». Сталин вместе с врачом вошёл в комнату больного, сел у кровати, положил свою руку на руку Калинина и кивнул врачу, чтобы тот ушел.

Калинин слепо взглянул на Сталина.

- Кто тут?

- Это я, Михаил Иванович.

- Я тебя ждал… ты один?

- Мы в комнате одни.

- Грех на душе, надо исповедаться.

- Ну, какие у тебя могут быть грехи? – поморщился Сталин.

- Я знаю, вы молча считали, что я связан с троцкистами, а я –

гордый, я никогда не оправдывался…

- О чём ты, Михаил Иванович, зачем об этом вспоминать?

- Надо, - уверенно прошептал Калинин. - Мне Бухарин предложил

выступить против тебя, я его послал, но никому об этом не сказал - не мог: Бухарин мне доверился, а я не мог его выдать…

- Да бог с ним, с этим Бухариным!

- Если у тебя есть камень на душе против меня – не держи!

- Нет у меня камня против тебя, - с болью ответил Сталин. – И не

было! Может, попросишь что-нибудь? – спросил он после нависшего

молчания.

- Попрошу… Писулек у меня накопилось очень много, если

захотите издать, то назначьте разобрать мои писульки Свечникову Наталью

Дмитриевну, она к моему архиву ближе, чем кто-либо из семьи. И еще… У