Миа: Тьма над Горным краем. Часть 2

Шаги замерли за дверью, послышался скрежет ключа в замке, я спешно спрятала медальон под одежду и приготовилась встретить нежданного посетителя, кем бы он ни был.

Дверь скрипнула и открылась, показался маг в сером балахоне. Низкорослый, кругленький, почти смешной, если бы не скалящаяся из-под надвинутого капюшона тьма. Это гном? Некоторое время мужчина медлил, словно решая, нужно ли ему входить. Затем шагнул в комнату и плотно прикрыл дверь изнутри.

Я настороженно наблюдала за ним, стараясь определить, чего ждать от очередного посетителя.

А потом он скинул с головы капюшон, и я отпрянула, закрыв лицо руками. Пожалуйста, только не снова! Видеть этого седовласого гнома с длинной благообразной бородой было несказанно тяжело. Мэтр Силаб, мой бывший учитель, похожий на доброго волшебника из сказаний о прежних эпохах. Друг, который разбил мне сердце предательством.

Глупое сердце… Оно все время надеялось, что учитель предал меня не по своей воле, или его именем воспользовались… Но вот магистр стоит передо мной в сером балахоне служителя проклятого Кристалла Тьмы. В логове врага он свой, и это дает ответы на большинство неясных вопросов и убивает глупую надежду.

Пришел посмеяться? Кровь закипела от поднимающейся злости. Я выпрямилась, стараясь показать, что достаточно сильна и ему не удастся сломить меня. А потом с неохотой взглянула на бывшего учителя и грубо спросила, зачем он здесь.

Силаб попятился, словно его озадачил настолько холодный прием. А чего он ждал? Его прощальные слова надежно врезались в мою память: «И что бы ни случилось, знай: я думаю, что лучше для тебя, девочка». А потом он послал мне смерть.

— Прости, Миарет. В тот момент я думал, что так будет лучше для всех.

— Серьезно? Зачем же вы учили меня справедливости и милосердию даже к врагам?

— Выслушай меня, Миарет. Я жизнь посвятил тому, чтобы мой народ создал независимое государство в Горном краю. Твой дядя не без оснований называет меня бунтовщиком. Я уверен в своем праве свободно высказывать идеи вслух, ведь я борюсь за счастье моей расы. Лет пятьдесят назад я впервые услышал об Ордене Братьев Тьмы. Поверил им, пошел за ними… Они утверждали, что за отделение нужно бороться не словами, а делами… И изготовление бомб и магических ловушек, начиненных запрещенными заклинаниями — эффективный способ. — Мэтр Силаб говорил отрывисто, словно в бреду. — Меня посвятили в тайну Кристалла Тьмы, но только много лет спустя я понял… Он требует крови магичек и с каждым годом становится все жадней. Это ошибка! Артефакт не должны были активировать… Это отвратительное порождение тьмы. И цель братьев вовсе не свобода края…

Гном схватился за голову и с силой дернул себя за волосы. Этот жест напомнил о прошлом: учитель так делал, когда я чего-то не понимала. Я опустила глаза — слишком больно вспоминать. Позднее раскаяние не оправдывает участия Силаба в кровожадном ордене. О том, сколько за эти годы загублено молодых девушек, даже подумать страшно. Перед глазами встало улыбчивое симпатичное лицо Берны — ей бы жить да жить! Я не выдержала и прерывисто всхлипнула.

— Значит, когда я рассказывала про тьму в Горном крае, вы все знали?

Он кивнул.

— Эта гарь — видимое проявление работы кристалла. Тьма вполне материальна и, превращая живую природу в тлен, постепенно делает людей нечувствительными к подобным мелочам — их мысли занимает нажива. Горный край из захолустья уже превращается в крупный промышленный центр. За нами поддержка капитала и стоит нам пожелать, мы завтра же скинем иго ненавистной тирании ильских королей. И все это сделал для нас Кристалл. Я воображал, что победа близка и жертвы оправданы высокой целью. — Он тяжело вздохнул. — Но, когда стал участником ритуалов, понял, что нас дурачат. Кристаллу постоянно нужна кровь и энергия магов. Это чудовище выпивает членов ордена одного за другим, а Темнейший брат слепо потакает тьме… Кровь льется в угоду ненасытного артефакта, а не ради расы гномов!

Фанатик. Как я могла не замечать этого? Он такой же одержимый, как и магистр ордена!

— Значит, вы бы одобрили жертвоприношения ради гномов?

С минуту он смотрел на меня, явно не понимая вопроса, — все еще во власти идей о независимости и предательстве ордена. А затем глаза его просветлели и он замотал головой:

— Нет, конечно, нет! Ты ведь знаешь, я противник насилия! Меня запутали во всей этой лжи, Миа. Пути назад для меня нет.

Бедняга, почему мне не жаль его? Он взрослый человек и сознательно связал борьбу за свои убеждения с орденом убийц, пускай и не подозревал о масштабе творящихся преступлений.

— А в чем вы лгали мне?