Мяч круглый, поле скользкое

Позорный по такой игре для «Спартака» счёт сохранялся всего пять минут. На 53-й Осянин качнул Асылбаева и стукнул из-под него с пятнадцати метров — Бубенец не среагировал, не видя бьющего. 1:1 — и трибуны, успевшие уже размечтаться, испуганно заткнулись. Этой поддержки сильно не хватало кайратовцам. Пришлось ещё кислее, чем в первом тайме — москвичи оскалили свежеокровавленные клыки и впали в неистовство. Только минут через пять этого душераздирающего зрелища стадион наконец ожил и принялся делиться своей энергией с отбивающимися из последних сил хозяевами поля. Прямо на глазах набирались уверенности в движениях Асылбаев и Дышленко, по-молодому забегали измученные ноги Федотова, принялись цепляться за полузащиту соперника, не давая ей свободы, Долматов и Глеб. Ну и, конечно, исполином держался в воротах обожаемый всеми Масик. Минут за пять до конца гости сняли осаду — сил штурмовать эту цитадель у них больше не было, и Абгольц чуть не наказал их за то, что рано решили согласиться на ничью, но на этот раз Логофет всё же сумел с последний момент смахнуть мяч с ноги немецкого гренадёра. 1:1. На скамейке «Кайрата» кучей выжатого белья осел Вадим Степанов. Неужели товарищей так впечатлила повторённая в перерыве баечка про Красса и его любимую забаву, с некоторой добавкой элементов блатного фольклора? Надо будет обязательно поделиться наработкой с новым тренером. Скорей бы уж приехал…

— Ты, Опанас, вечно всех хорронишь ещё живыми. Как там рродственничек поганый сказал в Нюррнберрге: «Glück auf, Deutschland!» (Счастливо выбраться, Германия!). А я тоже скажу, хоть и не в Нюррнберрге мы, а в Алма-Ате — Glück auf, «Кajrat»!

— Слышал, отказали тебе опять в приёме в партию? — покачал головой Шанойло. Когда речь заходила о серьёзных вещах, вдруг выяснялось, что он тоже умеет изъясняться на вполне чистом русском языке.

— Меняй, говоррят, фамилию. У жены бери. Вот тогда…

— А ты?

— А вы?

— Не вы, говоррю, мне фамилию давали — не вам и менять. Я за того палача и фашиста отвечать не должен. Я к Тишкову пойду.

— Так и сказал? — присвистнул, сдёрнул золотые очки залысый.

— Так и сказал.

— Пойдёшь?

— Пойду.

«Ну что это, в конце концов, такое — Карл Иванович Мешалкин?!» — добавил про себя Кальтенбруннер.

Интермеццо третье

Во времена СССР за хоккей мы были спокойны, а вот футболисты были непредсказуемы. Сейчас непредсказуема хоккейная сборная, зато за футбольную мы совершенно спокойны.

Звонка по красному телефону Пётр ждал, потому прервал на минуту совещание по строительству канала от Эмбы до Аральска и вышел в приёмную. Должна была звонить из Краснотурьинска Горбаневская Наталья Евгеньевна — бывшая диссидентка, а ныне соавтор почти всех песен группы «Крылья Родины» на английском языке. Наталья только что стала мамой во второй раз, и Пётр позвонил ей спросить, согласна ли она переехать в Алма-Ату, чтобы кроме написания песен ещё и обучать футболистов и тренеров «Кайрата» правильно спикать. На команду, естественно, нашли бы и другого преподавателя, но… Всегда ведь есть «но»: она нужна была в Алма-Ате — страшно неудобно по телефону песнями обмениваться, особенно когда английского не знаешь. Группа уже переехала, а главный помощник по написанию хитов в Краснотурьинске, с грудничком возится. Для «Кайрата» можно найти человека, а вот для «Крыльев» — не так просто, если вообще возможно. А так — два в одном.

Звонила, однако, не Горбаневская — голос был мужским и незнакомым. И это по красному-то телефону, номер которого всего пара десятков человек знала!

— Добрый день, товарищ Первый секретарь ЦК Компартии Казахстана, — час от часу не легче.

— И вам не хворать. Представьтесь.

— Товарищ Первый секретарь ЦК Компартии Казахстана…

— Давайте короче — Пётр Миронович.

— Товарищ Первый секретарь ЦК Компартии Казахстана, Пётр Миронович… — и молчание.

Сюр полнейший. Ладно, вдруг что важное хотят донести до Петра этого Мироныча.

— Вот, так гораздо короче. Слушаю вас.

— Товарищ Первый секретарь ЦК компартии Казахстана, Пётр Миронович, это Шестернёв…

— Да? — и кто это?

— Шестернёв Альберт…

— Что-то знакомое. А, футболист?

— Да, это я, Альберт, футболист.

— Слушаю тебя, Альберт Футболист, — так это ведь тот самый товарищ, из-за ступора которого СССР лишился медалей чемпионата Европы. Монетку кидали, а он вот так же завис. В результате ход перешёл к итальянскому капитану, и Скуадра Адзурра отправилась в финал. Видимо, переживал сильно — на олимпиаде Пётр его толком и не запомнил.

— Меня туда позвали…

— Уже неплохо. Куда позвали? Кто позвал? — и это капитан сборной! Почему? Ну, вестимо, другие есть заслуги, кроме красноречия.

— Эленио Эррера, в «Рому» итальянскую.

— Ого. Я слышал, Бышовца хотели купить за целый миллион. А тебя за сколько?

— За шестьсот тысяч. На два года. Я тогда всё про их тактические схемы, про катеначчо вызнаю и Якушину передам — я ведь защитник.

— Что такое «катенача»? И откуда у тебя этот телефон?

— Так Михаил Иосифович и дал. Меня тренер-то бы отпустил, ну Бобров который, Всеволод Михалыч, да он в Федерацию звякнул — а там такой ор подняли…