«Мяч в игре»: Футбол в советской художественной прозе

Интересно, что случай попадания героя-футболиста под транспортное средство отражён в рассказе П. С. Романова «За этим дело не станет» и имеет ассоциативные связи с приведённой выше газетной заметкой. Герой попадает под трамвай и лишается правой руки (никакой круглый предмет он при этом не «ведёт»). Оказавшись в Институте скорой помощи, юноша вступает в диалог с лечащим врачом:

– Руку оторвало, дело простое.

– А, чёрт!.. Какую?

– Как видите, правую, – сказал врач и мигнул своим помощникам, чтобы готовили к операции.

– Вот чертовщина-то… Что ж я без неё буду делать?..

– А вам что, собственно, нужно?

– Как это «что нужно»? Писать, в лагере работать, на строительстве, наконец – футбол. У меня команда.

– Ну что ж, писать в два счёта выучитесь левой рукой, в футбол, как вы сами знаете, руками не играют, а на строительстве за всё будете отдуваться головой. Только всего[97].

1.3. Отношение к футболу в рамках проблемы воспитания и её решение в произведениях советской прозы

Прения по поводу пользы и вреда игры в мяч были неотъемлемой частью как в отношениях «отцов» и «детей», так и в отношениях учителей и учеников в учебных заведениях: «Педагоги относились сначала с предубеждением к новой игре. Нередко тех, кто прослыл футболистом, сажали в карцер, а на экзаменах “резали”»[98]. ещё до 1917 года в периодике активно обсуждалось внедрение спорта в школе. Так, одна из заметок в газете «Футбол» за 1914 год осуждала негативное отношение педагогов к спорту и призывала к изменению настроений в обществе в этом вопросе: «Нравственность юноши тесно связана с физической крепостью всего организма, нормальный спорт всегда облагораживает человека, и поэтому надо поставить его на должную высоту и забыть о том, что спорт есть развлечение или что-то такое, что должно заполнить свободное время»[99]. Автор также отмечает, что спорт и школа являются равноправными в качестве факторов, «способных дать России молодую и крепкую молодежь»[100]. Так и происходит с установлением советской власти и массовой популяризацией спорта в СССР, о чём мы писали во введении к настоящему исследованию.

Конфликт «старших» и «младших» в отношении футбола нашёл своё отражение и в прозаических текстах советской литературы XX века. Наиболее полно, на наш взгляд, столкновение взглядов на футбол отражено в повестях Н. Огнёва «Дневник Кости Рябцева» (1927) и Н. Н. Носова «Витя Малеев в школе и дома» (1951). Именно эти произведения задали набор художественных приёмов, используемых прозаиками в многочисленных произведениях детской литературы, опубликованных в 1950–1980-х годах.

Произведение Огнёва построено в форме дневниковых записей, которые ведёт ученик второй ступени Костя Рябцев. Автор повести поднимает ряд насущных проблем, с которыми столкнулось советское общество в 1920-е годы. Особенное внимание уделяется воспитанию и дисциплине школьников. В нескольких записях Кости Рябцева речь заходит и о футболе. При всей непохожести на романы «Зависть» и «Вратарь Республики», центральные прозаические произведения советской литературы, в которых отражена футбольная проблематика, в «Дневнике Кости Рябцева» зафиксированы многие футбольные реалии начала XX века. Особенно насыщенной в этом отношении выглядит запись от 5 августа, целиком посвящённая игре в футбол. Костя проводит почти всё время на футбольной площадке, играет правого хава, т. е. правого полузащитника. Иногда он заменяет правого инсайда, т. е. правого полусреднего нападающего – одного из центральной тройки нападения. «Пробовал я стоять за кипера, но капитан меня перевёл, потому что я всё время выбегаю из ворот»[101]. Обращает на себя внимание, что амплуа игроков в повести Огнёва передаются кальками с английского языка: хав, кипер, инсайд, бек. Выше мы отмечали, что попытки уйти от механического перенесения на русскую почву иноязычных спортивных терминов и заменить английские наименования осуществлялись уже в 1910-х годах, однако в последующие десятилетия сосуществовали обе традиции освещения футбольной игры. Это касается как публицистики, так и художественной литературы, что и демонстрирует нам повесть Огнёва.