Мягкая посадка. Год Лемминга. Менуэт святого Витта

Повезло в одном: клиническая картина заболевания на первых стадиях напоминала эпидемический менингит, а в таких случаях Служба реагирует почти рефлекторно. В те безумные недели мой гнусный «демоний» донимал меня почти беспрерывно и особенно жестоко. Болела бы лучше пятка, в самом деле, а не голова! Я и думать не мог — просто тыкал пальцем наугад, и, если попадал, боль в затылке на время успокаивалась. Во всяком случае, контактный путь распространения инфекции мы перекрыли. Гузя, тянущего на себе всю проблему, я заездил — тот ходил синий, как сатанинский гриб на срезе, и спать забыл. Менингококк не обнаруживался, хоть волком вой. К тому времени, когда в крови инфицированных был найден уникальный вирус и точно такой же был выделен из собранных в очаге грибов (поначалу из груздей, кажется), количество заболевших исчислялось десятками тысяч, а число летальных исходов перевалило за три сотни и продолжало расти с пугающей быстротой. Потом забрезжил свет в конце туннеля. Ныне первичное исследование закончено, методы лечения нащупаны и проверяются, а скоро, по-видимому, можно будет говорить о вакцинации. Я предложу, чтобы новый вирус был назван именем Гузя, если тот согласится поделиться своим именем с дрянью, угробившей полтысячи человек.

— Ага. Есть какие-нибудь проблемы на мою голову?

— Все под контролем, Михаил Николаевич.

— Да?

Я начинаю крутить носом, а Гузь торопится провести меня мимо туалета. Из-за запертой двери слышно водопадное шквор-чание струй, низвергающихся из-под потолка на кафель, и… гм… запашок.

— Сапожник, когда сапоги себе пошьешь? — вопрошаю Гузя.

Вопрос риторический, и если Гузь просто пожмет плечами, вместо того чтобы засуетиться, то я в нем не ошибся.

Он так и делает.

Я затыкаю нос и несу в себе свой воздух, как снаряженный батискаф. Черт знает что, но так устроен мир. Скорее автомобили перестанут сталкиваться, самолеты падать, а люди пороть глупости, чем в обозримой Вселенной появится хоть один действительно работоспособный сортир, не перескакивающий по собственному почину в режим реверса.

— Это тоже у вас под контролем, Виктор Антонович?

Гузь тушуется.

— Вчера трубу прорвало, Михаил Николаевич, — говорит он с таким видом, будто сам же трубу и проковырял, а теперь стесняется. — Бригаду ждем с минуты на минуту.

— А вы знаете, с чего начинается любое порядочное учреждение? — учу я. — Не с вешалки, это вас ввели в заблуждение. С сортиров! Каковы сортиры, таковы и люди, можете мне поверить. — Я морщу лоб, пытаясь сказать о сортирах еще что-нибудь умное, но тут грохот обрушившегося колена гнилой трубы выводит меня из затруднения. Шум за дверью становится громче.

— Вчера были сантехники, Михаил Николаевич, — оправдывается Гузь. — Не приглянулись они мне что-то, особенно один, ну я их и отослал. И в отдел безопасности команду спустил на всякий случай.

Ага. Как что, так в отдел безопасности. Бдительность у нас на высоте. А то как бы сантехник не поставил «жучка» в туалетный бачок…

На самом деле Гузь не так уж не прав: взаимный шпионаж между Конторами имеет долгую и славную историю. Дело святое. Что-то, конечно, утекает на сторону, без этого не обойтись, но не думаю, чтобы очень много. Контора Конторе глаз не выклюет, как бы ни пыталась. А что до источников информации Кардинала, то отследить их нашими доморощенными методами, насколько мне известно, еще никому не удавалось.

— Спасибо, Виктор Антонович, идите. Я у себя.

Обхода сегодня не будет, но все же выбираю кружной путь.

Концентрация мозгов на этом этаже поражает воображение. Еще бы отдел безопасности сюда перетащить, но нет места и незачем портить людям настроение.

Управленцы. Иду дальше. Аналитический отдел. Надо заглянуть к Лебедянскому, но потом. Дальше. Группа перспективных исследований, специально выделенная для зубастого молодняка, — все на местах и рвутся в бой. Свора трудоголиков. Один бедолага спит на диване, видно, работал ночью, а они на него навалили каких-то папок… К двери приколоты две бумажки с дежурными афоризмами. На той из них, что висит повыше, криво оторванной от рулона, начертано: «Воистину, Аллах знает, а вы не знаете! Коран»; вторая же — явно чья-то посторонняя инсинуация — сообщает: «Оборванные, голодные, греются на солнышке, микробов ловят. Артем Веселый».

Это верно, это про них.

Буква «х» в слове «Аллах» не удалась и похожа на дефектную хромосому…

Дальше!

— Ой, здравствуйте, Михал Николаич!

— Здравствуйте, Фаечка. — Мастерю на лице улыбку. — Все хорошеете, вижу. Ну, что у нас нового на «Урании»?

Фаечка слегка краснеет — она вовсе не смущена, но ей хочется сделать мне приятное. На компьютере — стандартная фальшкартинка для шефа. Меня не проведешь.