Мягкая посадка. Год Лемминга. Менуэт святого Витта

— Вот так-то. Вас, Юрий Савельевич, я не задерживаю, а вы, — Малахов показал глазами на Воронина, — пока останьтесь. Теперь прошу вас, Отто Оттович. Меня интересует дело Филина. Самоубийство?

Штейн чуть заметно подвигал бескровными губами, подыскивая слова. Отрицательно качнул головой, когда Малахов указал ему на сигаретницу с лечебным куревом.

— Сомнений практически не осталось, Михаил Николаевич. Версии об убийстве или несчастном случае мы пока не отбросили окончательно, однако считаем их крайне маловероятными… Вы позволите говорить подробнее?

— Разумеется…

— Хронология событий выглядела так. Охраны у Филина никогда не было, наружного наблюдения за ним тоже не велось. Дом прослушивался эпизодически, ничего интересного в записях мы не нашли. Восемнадцатого ноября приблизительно в полдень Филина видел сосед, правда, издалека. Он показал, что Матвей Вениаминович дважды входил в гараж, оба раза провел внутри не более пяти минут, причем во второй раз имел в руке что-то вроде книги или портативного компа. По основной рабочей версии, это и был комп: в автомобильном компьютере устройств ввода-вывода, предназначенных для пользователей, как правило, не имеется, но есть разъем для подключения тестирующих устройств. Затем он вернулся домой. До семнадцати часов Филин, очевидно, занимался тем, что ревизовал защитные программы и лазал по сети, по-видимому, имея намерение отыскать следы возможного взлома. После чего уничтожил всю информацию на своем домашнем компьютере и сделал все, чтобы привести твердый носитель в девственно непорочное состояние. Излома не выходил. Кстати сказать, имел обыкновение работать только в своем загородном доме в Никольском и пересылал результаты по спецпочте или с курьерами СДЗН. Примерно в семнадцать часов Филин спустился вниз, вывел машину, аккуратно запер дом и гараж и выехал не вправо, как обычно, а влево, потому-то соседи и обратили внимание. Там слякотный проселок, осенью почти никто не ездит. У Филина был спортивный «сапсан-блиц 3000» с движком на водородном топливе. Кроме всего прочего, покойный был убежденный экологист. На своем экологически чистом звере он любил иногда гонять по скоростным трассам без всякой цели, числилась за ним такая причуда… Минут через пять на проселке рвануло — похоже, он специально угнал машину подальше от людей. При взрыве вырвало переднюю стенку салона, Филину срезало ноги, и осколком редуктора…

— Смерть наступила сразу? — спросил Малахов.

— Осколок пробил голову, — уточнил Штейн.

— Голова состоит не только из мозга, — хмуро сказал Малахов, — это я вам как врач говорю. Значит, версия убийства не проходит окончательно?

— Скорее всего нет. Все-таки спецмашина от Конторы, знаете ли. Убийцам пришлось бы не только создать программу инициализации запрещенного режима работы редуктора, но и уметь обмануть папиллярный и ДНК-анализаторы, что близко к невозможному. Думаю, это отпадает. Зачем такие сложности, Михаил Николаевич? Убрать человека можно проще.

— А версия несчастного случая?

Штейн категорически помотал головой.

— Эксперты исключают. Автомобиль находился в полной исправности, следов внешнего воздействия никаких — да и откуда им взяться, Михаил Николаевич? Еще СДЗНовцы тот проселок просеяли буквально по песчинке, а мы вторично — и ничего… Не на мину же он там наехал.

— А вам не кажется, Отто Оттович, что убить себя тоже можно гораздо проще и безболезненнее? Объемный взрыв гремучего газа штука трудновычисляемая — Филина могло просто покалечить, а какое удовольствие гореть живьем? И тем не менее он зациклился именно на этом способе самоубийства. Что из этого следует?

— То, что ему был важен результат, а на процесс — плевать.

— Совершенно с вами согласен, — сказал Малахов. — Странно, правда? Типичная экзотика, по нашей классификации. Последнее время в быту за ним ничего не замечалось?

— По отзывам, он был вообще довольно странный человек, — сказал Штейн осуждающе. — Ничего особенного свидетели на этом фоне за ним не заметили. Да и свидетелей раз-два и обчелся. Один припоминает, что в последние дни Филин вроде бы был чуточку более рассеянным.

— Значит, рассеянным… Отто Оттович, у вас не возникает ощущения, что этот Филин мог знать решение нашей задачи?

Штейн вздохнул. Он еще и теперь был похож на белокурую бестию — только изрядно вымотанную и растратившую ледяную неумолимость. Обман зрения, но приятный.

— Все время об этом думаю, Михаил Николаевич.

— Чушь, — выронил Воронин и осекся. Шевелил беззвучно толстыми губами, жалуясь высшим силам на людскую тупость, закатывал глаза. И не скажешь сразу, что из Школы вышел, подумал Малахов с легкой брезгливостью. Зажрался колобок, группа перспективных исследований кого хочешь испортит, скачут по верхушкам, каждодневные озарения им подавай, а воз рутины нехай тянут всякие-прочие Лебедянские-Штейны-Гузи… Ну и лично Эм Эн Малахов, само собой. Может, и вправду стоит по истечении срока высказаться в пользу Лебедянского?