«Мягкая сила», «цветные революции» и технологии смены политических режимов в начале XXI века

Особую роль в событиях «арабской весны» сыграли социальная сеть Facebook, микроблог Twitter, а также видеохостинг YouTube. Именно в социальных сетях появились первые оппозиционные электронные ресурсы (страницы) и призывы к смене власти. Там же назначались и даты проведения акций протеста, выбиралась соответствующая символика, формировались первоначальные цели протестных движений. В соцсетях происходил обмен опытом с молодыми активистами из других стран и распространялась информация о готовившихся акциях среди тунисцев и египтян; они являлись своеобразной «платформой» для передачи ссылок на видеодокументы (снятые, в свою очередь, при помощи мобильных телефонов), различных материалов СМИ, а также программы по организации кибератак.

Возможности социальных сетей в ходе «революционных» событий в Египте и Тунисе были задействованы максимально широко. На Facebook, к примеру, выкладывались фотографии пострадавших от насилия со стороны «диктаторских» режимов и демонстрировались видеозаписи, показывающие мужество и стойкость участников протестов. Здесь можно было в онлайн-режиме наблюдать картинку многотысячной толпы, например, на площади Тахрир с призывами присоединяться к восставшим. Страницы Facebook предоставляли исчерпывающие данные о жертвах среди восставших с требованиями наказать виновных; различные варианты списков требований демонстрантов; поэтические произведения, песни, картинки и другой «революционный» материал. Именно на платформе данной социальной сети публиковались подробные инструкции и советы демонстрантам, как защититься от слезоточивого газа, водометов и электрических дубинок, применяемых полицией при разгоне демонстраций и т. д. и т. п.

Twitter также сыграл важную роль в ходе массовых волнений в арабских странах. Преимущества этого сервиса мгновенных сообщений заключались, прежде всего, в его непосредственности и возможности сверхоперативного распространения информации; заснятое событие в сети Twitter можно было в считанные секунды сделать достоянием миллионов. Главной функцией сервиса стало оперативное информирование общественности, в том числе зарубежной, о «революционной» ситуации в Тунисе и Египте.

В целом, вклад созданных в Америке и, по сути, контролируемых из США социальных сетей в организацию и проведение «революций» в Тунисе и Египте трудно переоценить. Twitter, Facebook и другие механизмы «мягкой силы» Запада органично вписались в общую теорию ненасильственных переворотов, реализуемых США и их союзниками. Не случайно, сразу после триумфальной победы «жасминовой» и «финиковой» «революций» глава Госдепартамента X. Клинтон декларировала: «Интернет стал общественным пространством XXI века», подчеркнув, что демонстрации в исламском мире, «поддержанные Facebook, Twitter, Youtube, отражали мощность технологий соединения в качестве ускорителей политических, социальных и экономических изменений»[409].

В этом плане показательна книга уже упоминавшегося сотрудника Google В. Гонима под названием «Революция 2.0»[410]. Как отмечают исследователи, эта работа, по сути, стала логическим продолжением (с ориентацией на опыт североафриканских стран и поправкой на новые электронные технологии) изысканий Дж. Шарпа, практическим руководством для протестующих по преодолению репрессивных механизмов государства и реализации демократического транзита с использованием новейших средств массовой информации и коммуникации[411].

Использование Интернет-технологий и в частности, социальных медиа послужило значительным мобилизационным ресурсом для проведения акций протеста, планирования и организации демонстраций, а также преодоления порога страха перед реальными действиями на улицах городов. Как в свое время печатная пресса и телеграф, социальные сети кардинальным образом упростили систему коммуникаций между оппозиционными активистами. Они значительно расширили тактические возможности участников массовых протестов, внедрив, например практику организации демонстраций «он-лайн». Наконец, соцсети способствовали преодолению географических и социально-экономических различий и фактически стали основой для формирования национальной коллективной идентичности на основе растущего чувства неудовлетворенности действовавшим режимом, будучи основанием для выражения народного недовольства[412].