Мягкая ткань. Книга 2. Сукно

Там он долго, нудно, а главное шепотом объяснялся с мгновенно побледневшим дежурным врачом. Но Алексей Федорович, но как же-с, как же-с я могу, шептал побледневший дежурный врач, ни документов, ничего, а главное, строжайше запрещено, может возникнуть инфекция, кто же будет отвечать, вы светило, вам можно, а меня уволят, а то и посадят, ведь дело-то политическое, да, как интересно, зло шипел на него Весленский, то есть пусть подыхает как собака, в этом политика, в чем тут вообще политика, объясните мне, дорогуша, чтобы подыхала как собака, вы мне тут про какую инфекцию толкуете, чтобы говорить про инфекцию, человека нужно исследовать, брать анализы, наблюдать в амбулатории, я для этого ее и привез, неужели вам этого недостаточно?

Нет такой политики, чтобы подыхала как собака с ребенком, заорал вдруг он, побагровев и едва не лишившись чувств. Заорал он, конечно, не на побледневшего дежурного врача, а на кого-то другого, кого вдруг ясно увидел перед собой, но врач, смиренно закивав, дабы скорей прекратить этот спор, опасный спор, безумный и бессмысленный, быстро заполнил формуляр, предложив доктору самому вписать имя, фамилию, возраст, социальное положение и прочие данные. В графе «имя» доктор смело написал «Мария», и рядом про ребенка, имя которого формуляру не требовалось, – 1 год, в графе «социальное положение» так же смело написал «крестьянка», задумался с местом проживания, но и тут написал безо всякого напряжения первое, что в голову пришло – «г. Киев», и затем уже отдал сестрам обычные распоряжения: куда класть, как кормить, но первым делом отмыть ее надо, с марганцовкой, сухо буркнул он, вы же видите, так, стол диетический, дайте физраствор в вену, и прописал еще пару рецептов, затем сам проводил до палаты и объяснил лечащему врачу ситуацию, что будет по заданию горисполкома изучать инфекции, чтобы быть во всеоружии, чтобы закупить у горздрава соответствующие препараты, но тут главное, шепнул он лечащему, не инфекции, а голод, про инфекции брешут, они голодные все, лечащий кивнул, он уже был в курсе, и доктора вдруг пронзило, что об этом знают все, весь город, давно, но как, как появился этот голод, откуда, задумался он, ведь хлеб есть, он убедился в этом лично, сегодня, сам, однако долго думать не пришлось, его остановил секретарь парторганизации доктор Корнейчук и отвел в свой кабинет.

Алексей Федорович, осторожно сказал он, мне надо с вами поговорить, садитесь, пожалуйста, не изволите ли чаю, ну как хотите, мне тут доложили, и я, собственно, хотел узнать, и дальше, дальше все тем же тихим вкрадчивым голосом, с неумолимостью машины, перерабатывающей какой-нибудь силос, зачастил о том, что мотивы понятны, кто ж не поймет, мы же врачи, у нас клятва Гиппократа, но, с другой стороны, существует же строжайшее предписание, и никто его не отменял, нужно соблюдать самые элементарные гигиенические нормы, таких больных они обязаны держать в инфекционном, а не в терапевтическом, ну и кроме того, вы же знаете, в городе сложная обстановка, очень сложная (вздох), люди, так сказать, весьма напуганы, в больнице может возникнуть паника (вздох), в городе тоже, раз мы ее положили, значит, слухи об инфекциях небеспочвенны, значит, угроза для всех, прибегут родственники наших больных, приедет милиция, возникнет скандал, зачем нам это надо, как это отразится на состоянии медперсонала, кроме того, я повторяю, существует строжайшее предписание, никто его не отменял, а мы нарушаем, зачем, из каких побуждений, спасем одну жизнь, ну хорошо, две, а сколько мы погубим, вот уволят меня, уволят вас, закроют больницу на карантин, а куда будут приезжать кареты, кто и где будет оперировать.

Да никто вас не уволит, не юродствуйте, грубо сказал Весленский, возникла пауза, Корнейчук затаился, потом перевел дух и сглотнул, потом начал каким-то немного странным низким, нехарактерным для себя голосом, волнуясь и бася, дело же не во мне, что я, я скромный уездный врач, звезд с неба не хватаю, придет другой на мое место, скажет то же самое, теми же словами, но по-другому, вы понимаете, Алексей Федорович, по-другому, хорошо, я вам так скажу, у меня тоже душа болит при виде этих людей, но я также понимаю, что если мы одного к нам в больницу положим, другого положим, они у нас тут все заполнят, у нас тут все койки будут ими заняты, а разве мы готовы, мы совершенно не готовы, поэтому я считаю, политика властей мудрая и дальновидная, с последствиями голода надо бороться прямо там, на месте событий, понимаете, на месте, другого выхода просто нет, просто нет. А откуда же голод, вдруг спросил Весленский, откуда же он взялся, урожай был, засухи не было, сейчас не гражданская и не германская, все работают, все трудятся, я не понимаю.