Мякин

Мякин резко остановился, взглянул в сторону говорившего и узнал в этом человеке, одетом по-зимнему, да ещё в ушанке с опущенными ушками, одинокого — его вчерашнего оппонента.

— Здрасте, — снова повторил одинокий. — Не узнаёте?

— Добрый день, — ответил Мякин. — Узнаю.

— Пойдёмте, пойдёмте. Если не возражаете, — предложил одинокий. — Будем гулять дуэтом.

Мякин не возражал, и они двинулись дальше по дорожке. Через несколько шагов Мякин спросил:

— Почему же вы вчера не пришли?

Одинокий ответил:

— Да, не пришёл. Извините, что-то меня остановило. Подумал, что, может быть, мои возражения будут вам неприятны. Всё-таки банкетный зал, по-моему, не располагает к серьёзным спорам. Там, я думаю, беседа должна быть лёгкой и не утомительной.

— Я вас ждал, — сказал Мякин.

— Ну уж простите великодушно! — продолжил извиняться одинокий. — Видно, правду говорят, что не надо думать за других, надо думать за себя.

— Это как же вас понимать? — спросил Мякин. — Эгоистом, что ли, быть, то есть думать только о себе?

Одинокий закашлялся — наверное, морозный воздух перехватил дыхание.

— Давайте пойдём чуть помедленнее. Мне так быстро нельзя.

Мякин сбавил ход и молча ждал ответа.

— Да, пожалуй, следует думать только о себе. Но я бы эту мысль немного уточнил, а может быть, и запутал. Это как посмотреть на это дело, то есть явление — эгоизм.

— Ну и как же смотреть на это? Нас учили, что эгоистом быть нехорошо. — Мякин ещё более сбавил темп, и они медленно двинулись в сторону берега залива.

— Думать о себе всегда полезно, и знаете, когда безрассудно начинают думать о других, другим от этого становится только хуже.

— Совсем не понимаю вашей логики, — бодро ответил Мякин. — Можете объяснить попроще?

— Можно и попроще, — ответил одинокий и спросил: — Вы летали самолётом?

— Да, — непонимающе ответил Мякин.

Одинокий продолжил:

— Так, наверное, слышали объявление, точнее — инструкции стюардессы перед полётом.

— Да, слышал, — машинально ответил Мякин.

— Так если слышали, то должны помнить, в каком порядке следует надеть кислородные маски, если с вами рядом ребёнок.

— Сначала на себя, то есть на взрослого, — вспомнил Мякин.

— Вот то-то и оно, — подтвердил одинокий, — иначе, без эгоизма, начнёте действовать неправильно — и ребёнка загубите, и себя.

— Этот пример некорректен. Это экстремальный случай, — возразил Мякин.

— Экстремальный, — согласился одинокий. — Посмотрите-ка, какая красота! — продолжил он, когда они вышли на берег.

Впереди, в конце песчаной отмели, припорошенные снегом, застыли ледяные торосы. За ними до самого горизонта простиралось ледяное поле и там, далеко у горизонта, сливалось с небом.

— Красота! — выдохнув, повторил одинокий.

— Да, — согласился Мякин.

Когда-то по молодости ему кто-то говорил, что если перед вами виден чистый горизонт, то, мысленно приложив линейку к линии, разделяющей небо и землю, можно заметить, что Земля круглая, а не плоская, как думали древние.

Мякин прищурился, мысленно приложил линейку к горизонту и уже в который раз убедился, что она не плоская: горизонт представлял собой явно не прямую линию. Ледяное, искрящееся безмолвие завораживало, и хотелось улететь туда вдаль и посмотреть, что там, за кромкой льдов.

— Что там, за кромкой льдов? — вслух повторил Мякин.

— Что вы сказали? — видимо, не расслышав Мякина, спросил одинокий.

Мякин втянул носом свежий, морозный воздух и повторил:

— Что там, за кромкой льда?

— Там… Там, наверное, другой лёд, — ответил одинокий.

— Другой лёд, и только? — спросил Мякин.

Одинокий прищурился, будто бы пытался увидеть что-то почти у самого горизонта, и ответил:

— Там всего полно.

— Полно эгоистов? — улыбнулся Мякин.

— Да, полно эгоистов, — согласился одинокий.

Они несколько минут стояли молча, и каждый думал о чём-то своём.

Обеденный зал столовой был полон. Мякин появился здесь, когда обед был в самом разгаре. Экстрасенша и молодая пара молча завершали трапезу.

— Добрый день, — поздоровался Мякин и занял своё место.

— Добрый, добрый, — ответили соседи.

— Вас не было за завтраком? — спросила экстрасенша.

Сегодня она выглядела особенно строго и, пожалуй, можно было сказать, чересчур задумчиво.

— Элементарно проспал, — по-деловому ответил Мякин.

Экстрасенша, неожиданно равнодушно для Мякина, прокомментировала его ответ:

— Наверное, была тревожная ночь.

— Можно сказать и так, — согласился Мякин.

Экстрасенша, попивая сок, продолжила:

— И кто же вас в сем заведении мог так потревожить?

— Вот, представьте себе, нашёлся «тревожник», — ответил Мякин.

— Может быть, «тревожница»? — без малейшего смущения и намёка на шутливый тон спросила экстрасенша.

Мякин задумался. Официантка принесла первое.

— А вы знаете, нам допоздна мешали, — включилась в разговор девушка. — Наверху до двенадцати играла музыка. Мы уж хотели идти жаловаться.

— Субботнее веселье, — произнёс Мякин. — Ведь вчера была суббота.

— Традиции у нас такие — по субботам праздники устраивать, — поддержала его экстрасенша.

«Да, — подумал Мякин. — И по ночам тоже».

Экстрасенша допила сок, встала из-за стола.

— Пойду к единомышленникам. Думаю, что и предводитель скоро объявится.