Мякин

Языки пламени быстро пожирали деревянные обрезки от ящиков и прочего хлама. Небольшой костёр то разгорался, то затихал до получения очередной порции горючего. Красножёлтые струйки сначала нехотя облизывали обрезок доски, появлялся белый дым — признак сильного разогрева слегка влажной древесины, — а затем огонь наступал и властвовал до тех пор, пока доска не обугливалась, постепенно чернела, превращаясь в ярко-красные угли.

Огнём управлял небритый. Он с закрытыми глазами неподвижно сидел рядом с костром и, как только пламя угасало, разделавшись с деревянной жертвой, открывал глаза и подбрасывал новую горючую порцию. Через минуту костёр снова оживал, пламя разгоралось и сполохами огня освещало небритого, кирпичную стену старого полуразвалившегося дома и кромешную темноту вокруг, и казалось, что там нет никого и ничего, и только это небольшое пространство и есть на всём белом свете.

Снег у костра подтаял. Сегодня ночь затеплела, с вечера набежали тёмно-серые тучи, мороз, свирепствовавший всю неделю, спал, и можно было ожидать, что пойдёт снег, но снега не было, а были глухая ночь, костёр, освещавший сгорбленную фигуру, и, если не считать потрескивание горящих досок, полная тишина.

Небритое лицо сидящего у костра было спокойно и равнодушно — даже когда он открывал глаза, оно ничего не выражало. Уголки губ небритого, опущенные вниз, усугубляли эту картину безразличия, и когда он еле заметно чему-то улыбался, то ли вспоминая что-то, то ли замечая в горении костра нечто удивительное, лицо его сохраняло угрюмый вид.

— Мяк, а ведь ты подлец! — прохрипел небритый, не открывая глаз. — Ты опять не принёс ей фанфарика.

— Ей вредно, — ответил ему голос из темноты.

— Ну-ну, — добавил небритый. — Ты, Мяк, всё равно подлец.

— Да, — согласился голос.

Пламя разделалось с последним куском доски и стало затихать. Небритый пошевелился, открыл глаза, дотянулся до очередной деревяшки и аккуратно положил её на жаркие угли.

— Должен идти снег, — произнёс голос из темноты.

Небритый промолчал. Он снова закрыл глаза и замер у костра.

— Должен идти снег, — повторил голос и добавил: — Должен, а не идёт.

Пламя обхватило кусок доски со всех сторон. Красно-жёлтые языки оторвались от чернеющей деревяшки и взвились с искрами вверх в темноту.

— У тебя хороший огонь, — произнёс голос.

— Огонь всегда хорош, — ответил небритый и повернулся в сторону говорившего. — Что стоишь? Не боись, грейся, — просипел он, закрыл глаза и снова погрузился то ли в сон, то ли в свои никому не известные думы.

Мяк вышел из темноты, подошёл поближе и, не найдя ничего подходящего для того, чтобы присесть у огня, прислонился к стене.

— Огонь бывает разный, — тихо произнёс он.

Небритый молчал — казалось, он ничего не слышит или просто не желает общаться с кем бы то ни было. Мяк повторил свою фразу:

— Огонь бывает разный.

Редкие, крупные хлопья снега появились из темноты. Они плавно опускались сверху, пламя уничтожало их, не давая им достигнуть раскалённых углей, но некоторые прорывались сбоку и падали на горячие головешки.

— Ты, Мяк, глуп, поэтому и подлец, — просипел небритый. — И про огонь ничего не понимаешь. А она, наверное, ждёт, — добавил он.

— Чего ждёт? — спросил Мяк.

Небритый ответил:

— Фанфарик от тебя. А ты не принёс, подлец!

— Снег идёт, — задумчиво произнёс Мяк. — Теперь долго идти будет. Может быть, до утра.

— Может быть, — пробубнил небритый.

Снег повалил крупными хлопьями — теперь многие из них, не побеждённые огнём, падали в костёр и с шипением таяли на красноватых углях. Стало мокро и зябко.

— Сейчас затухнет, — сказал Мяк, глядя, как остатки пламени борются с падающим снегом.

— Уйдём к Воне, — просипел небритый. — Жаль, фанфарика нет у тебя.

Он подложил в костёр ещё несколько палок. Пламя затихло, белый дым окутал всё пространство у стены. Мяк закрыл глаза и вспомнил, как покинул клинику.

Когда утром принесли завтрак, у Мякина уже был обдуман план побега. Он встретил раздатчицу словами: «Он оставил свои вещи, и это ему срочно надо передать».

Мякин стоял со своим большим пакетом и изображал крайнее беспокойство за якобы оставленные вещи Адмирала.

— Милок, забери тарелку, а это я передам дежурной. — И раздатчица указала на мякинский пакет.

— Мне надо самому. Он ещё, наверное, внизу, я быстренько, — протараторил Мякин.

— Кто внизу? — удивилась раздатчица.

— Адмирал, — твёрдо заявил Мякин и для пущей убедительности добавил: — Мой сосед.

Раздатчица, немного сомневаясь, спросила:

— А что, милок, там у тебя?

— Адмиральская одежда, — без тени сомнения ответил Мякин и сделал вид, что готов в любую секунду показать содержимое пакета.

Раздатчица внимательно посмотрела Мякину в глаза и, не обнаружив подвоха, произнесла:

— Хорошо, милок. Только быстро, пока я соседям раздам.

Мякин спокойно вышел в коридор, не спеша прошёл к лестнице и спустился вниз. Внизу в закутке, который он заприметил ещё тогда, когда провожал супругу, быстро переоделся и, сделав равнодушное лицо, смело двинулся в сторону выхода.

— Ваш пропуск? — услышал он голос охранника, когда вплотную подошёл к турникету.