Мясник (СИ)

— Не хочу знать, куда ты едешь и на чем, — пояснила она хмуро. — Ты же понимаешь, случиться может всякое, а я — не Зоя Космодемьянская — нажмут умело, так и выложу все. Звони мне каждые три дня, буду тебе докладывать, что узнать удалось, а если вдруг телефон отвечать не будет… ну, в крайнем случае, мой адрес ты знаешь. Клиентам своим больше не звони — притихни, будто тебя и нет.

— А Сметанчик? — расстроенно спросила Наташа. — Как же письмо? Может, ее предупредить надо?

— Надо. Только не Светку, а папашу ее. Человек он в городе не последний и все сделает куда как лучше нас с тобой. Так что никуда не звони.

— А остальные деньги?

— Потом договоримся. Значит, оба твоих телефона у меня есть… кстати, если вдруг ты мне позвонишь или я и скажу: «Натаха, есть тема для разговора», — то это значит — я попала, и что бы я потом ни говорила — это все не от меня. Поняла?

Наташа кивнула, как показалось Вите, с какой-то отрешенной суровой торжественностью, потом слабо улыбнулась.

— Ну, тогда пока, Витязь, — сказала она. Голос ее прыгнул на последнем слове и сорвался, и Вита недовольно тряхнула головой.

— Не надо так. Что ты со мной, как с расстрельным прощаешься. Плохая примета. Люди на прощанье обычно улыбаются и машут рукой, еще, правда, целуются и обнимаются, но можно обойтись и без этого, я пока стесняюсь.

Наташа невольно улыбнулась и слегка приподняла руку с растопыренными пальцами.

— Так?

— Немного судорожно, но сойдет. Пока. И не рисуй больше, мой тебе совет. Даже если очень захочется.

«Смена пажеского караула, — с усмешкой подумала Вита, спускаясь в то утро по лестнице. — Одна уходит в тень, а другая начинает заниматься ее делами».

Ваше право игры передано другому. Первый ход…

Первым ходом стала Сметанчик.

Если до этого Вита имела возможность в основном оценивать Светочку Матейко либо со спины, либо сбоку и как правило издалека, то сейчас, представившись некой Раей Володарской, действительно параллельно учившейся с Матейко, но уехавшей давным-давно, она столкнулась со Сметанчиком лицом к лицу. Первое, о чем подумала Вита, это что назвать Свету на самом деле следовало не кисломолочным прозвищем, а какой-нибудь «Кукляшкой» или, если не отрываться от пищевой темы, «Медком». Света, почти одного с ней роста, обладала совершенно кукольной внешностью — пышные пшеничные, коротко подстриженные волосы, огромные голубые глаза, аккуратный носик, правильные и красивые, хотя и немного приторные, черты лица. Когда же Света заговорила, Вита окончательно утвердилась в ее кукольности — разговор Светы носил довольно бессвязный и малосмысленный характер, а великолепные глаза казались нарисованными глазами куклы, невыразительными и глуповатыми.

— Торопишься? — весело спросила ее Вита. — Может, зайдем, поболтаем?

Она кивнула на симпатичную вывеску неподалеку. «Кроун» значилось на вывеске, и над словом блестела золотом четырехлучевая корона. Света, до этого направлявшаяся в боулинг-клуб, где договорилась встретиться с одним знакомым, тут же забыла о встрече, радостно согласившись.

Проговорив со Сметанчиком около получаса, вернее, правильным было бы сказать прослушав Сметанчика около получаса, Вита почувствовала себя очень уставшей. Сама она из этого получаса урвала от силы минут пять, в которые втиснула несколько обрывочных сведений, подхваченных в Светочкиной школе, и различные комментарии на ничего не значащие темы, на которые всегда разговаривают друг с другом женщины, независимо от того, знакомы они или нет. О Наташе Света ни разу не сказала ни слова — это, пожалуй, была единственная тема, на которую срабатывал некий внутренний рычажок, зато Вита, к своему удовольствию, неожиданно узнала, кто такая таинственная М.С. Василевич, от которой было адресовано Сметанчику дурацкое письмо. Василевич была, во-первых «сволочь», по-тому что «уже несколько лет не шлет писем», во-вторых, она была Машей, в-третьих, двоюродной сестрой и, пожалуй, единственным человеком, с кем у Светочки всегда были теплые отношения — скорее всего, потому, что она сестру никогда не видела и не разговаривала с ней — только переписывалась.