Мясник (СИ)

С соседями тяжело — уже второй год он живет в одном из особняков ближе к окраине города — такая здоровая аляповатая крепость, из которой он выезжает каждый день в разное время в сопровождении охраны, жена и дети тоже. Я съездила на его старый адрес, по которому Журбенко до того прожил шесть лет. Узнать там удалось не так уж много, хоть для этого мне и пришлось устроить одной из его бывших соседок великолепный спектакль с обилием слез и глупой болтовни. Журбенко — суховатый, жесткий человек, во дворе почти ни с кем не общался, не останавливался даже на площадке поболтать и никому ни разу не занимал денег, хотя всем было известно, что человек он небедный. Кроме того он был… незаметен, он умел так себя вести, что на него совершенно не обращали внимания, даже не здоровались — потому что попросту не замечали. Еще он никогда не здоровался первым. А еще у него бывали припадки клаустрофобии — он никогда не пользовался лифтом, хотя жил на девятом этаже, но как-то он торопился и поехал на лифте. А тут отключили свет, и лифт застрял. У Журбенко был страшный припадок, он вопил так, что было слышно во дворе, а когда его извлекли из лифта, то несколько дней провел в больнице. Другой припадок случился, когда он как-то не смог открыть дверцы в машине. Результат — крики, разбитые стекла. Все это подтверждает Наташину характеристику Журбенко, но только вот клаустрофобия — это ведь не порок, это психическое заболевание.

Подумав, я решила напролом идти в «Терру», поскольку пока другого выхода не представлялось, а время поджимало. Я дозвонилась до Журбенко (на что у меня ушло полдня), представилась внештатным сотрудником «Волжанского вестника» и попросила дать интервью для рубрики «Деловой Волжанск». Мне пришлось уламывать Журбенко минут пятнадцать, но в конце концов он все же согласился и назначил мне встречу на утро следующего дня, заранее предупредив, что, прежде чем попасть к нему, мне придется испытать некоторое неудобства. Ну, я согласилась, что ж делать?

Перед тем, как впустить меня в приемную, один из охранников меня обыскал самым натуральным образом: заставил снять пальто, проверил карманы, охлопал по костюму и попросил открыть сумку. С большим трудом убедив его, что в моем сотовом телефоне и диктофоне нет взрывного устройства, я все-таки прошла в приемную, откуда задумчивая секретарша с трехсантиметровыми ногтями проводила меня в кабинет Журбенко.

Антон Антонович потребовал у меня список вопросов, внимательно его изучил, потом сам задал довольно риторический вопрос: почему это я, такая молоденькая и симпатичная занимаюсь такой довольно скучной темой? Получив не менее риторический ответ (интерес к тому, как человеку удается добиваться в жизни столь высоких результатов, к упорству и умению выстоять в штормовом море бизнеса и тому подобные пошлости), он немного успокоился и поставленный на стол диктофон воспринял вполне миролюбиво. Минут десять мы работали более-менее неплохо, правда, в исключительно деловом ключе. Журбенко действительно жестковатый человек и в разговоре производит очень серьезное и солидное впечатление, и его кроликоподобную внешность при этом совершенно не замечаешь. Отвечает четко, без всяких лирических отступлений и растекания мыслью по древу, а это плохо — мне нужна более теплая обстановка — так-то не понять, произошли ли в Антон Антоныче какие-то изменения или нет. Но вот, поди ж ты — в разгар работы звонит мой телефон и, извинившись, я в течение минуты слушаю истеричные женские крики, которые хорошо долетают и до Журбенко (спасибо Аньке). «Очень вовремя! — говорю я свирепо. — А сколько раз я тебе говорила?! Вызови диспетчера! Позвони в службу! Я на работе, у меня интервью!» Ну, и тому подобное. Потом сокрушенно извиняюсь перед Журбенко и говорю, что мне нужно срочно уйти, и он вежливо интересуется, что случилось. Я раздраженно объясняю, что моя младшая сестра опять застряла в лифте и теперь у нее истерика, потому что у нее бывают приступы клаустрофобии, и мне нужно бежать вызволять ее. Обычно она лифтом не пользуется, но бывают в жизни моменты, понимаете? Только вот как воспользуется, так и застревает, потому что сами знаете, как лифты работают, да и она невезучая! В общем, извините великодушно, что оторвала от работы, но придется уйти — у сестры сердце слабое — мало ли что. Журбенко внимательно выслушивает и проявляет неожиданное участие, и говорит, чтобы я не расстраивалась и спокойно подходила, скажем, к трем часам, если успею. А когда я возвращаюсь, Журбенко принимает меня куда как теплее, чем раньше, и знаешь, что он делает, Наташа?! Он советует мне отвезти свою сестру в Крым, к тебе, и изображает тебя неким чудодейственным целителем, который замечательно помог одному его родственнику в такой же беде!! Даже дает координаты твоего поселка. Вот так.