Мясник

Хлынов аккуратно вывел свою «Ниву» со стоянки. Махнул рукой сонным охранникам, которые выглядывали из своей будки. Сваренная из железных угольников и швеллеров конструкция уродливо нависала над легкими воротами. Рядом, под будкой, возилась с щенками здоровенная сука. Было видно, что ее мать зналась с собаками разных пород: мордой сука была похожа на овчарку, хвостом — на лайку, а удлиненное массивное тело непонятного грязно-бурого окраса вполне могло принадлежать кавказской сторожевой. Сука не обратила на машину Хлынова внимания, продолжая вылизывать толстых, под стать ей самой, таких же грязно-бурых щенков.

Олег Васильевич подождал, пока один из охранников спустится со своего железного насеста и откроет ему ворота. Затем еще раз посмотрел в сторону собаки и неожиданно для себя дал резкий, короткий сигнал. Сука тотчас вскочила, шерсть на  могучем загривке взъерошилась, низкий  тяжелый рык заставил щенков броситься  врассыпную, и даже охранник обернулся в  сторону «Нивы».

— Все в порядке! — крикнул Хлынов охраннику.

И поспешил надавить на газ…

…Огромный чопорный город, казалось, поглотил Хлынова.

Он вдруг заметил, как быстро серость позднего вечера налилась тушью, и Москва стала неожиданно похожа на Питер, на этот странный форпост державы, северный город, построенный заносчивым императором на болотах, где гниют тысячи костей и черепов…

— Здесь тоже, — неожиданно для себя вслух подумал Хлынов, — те же черепа, кости, смерть, разбросавшая добычу.

Он быстро проехал длиннющий проспект имени того самого главного покойника, который до сих пор лежит недалеко от Лобного места, проехал легко, попадая в «зеленую волну» светофоров, и ни разу ни один гаишник даже не посмотрел в его, Хлынова, сторону. Последнее было уж совсем удивительно — обычно его неприметная белая «Нива» притягивала как магнит взоры почти всех автоинспекторов. Они с радостью начинали махать жезлами, едва только видели машину Хлынова, тормозили, подбегали или подходили тяжело, вперевалочку, требовали права, а когда Олег Васильевич протягивал им удостоверение майора Федеральной службы безопасности, гаишники обычно надувались, как дети, словно их обманули самым бессовестным образом.

Но в этот раз на него даже никто не взглянул.

Перед самым мостом Хлынов неожиданно свернул вправо, в последнее мгновение приняв решение не ехать через центр. Лучше — по набережной, до бывшего МТИЛПа, а там через мостик, мимо Таганки и по Садовому. Кроме того, если за ним ведется слежка, то так будет проще уйти. Слежка? Откуда? Кто?.. Но береженого Бог бережет. И поэтому Хлынов свернул.

Прошел по намеченному маршруту, изредка поглядывая в зеркало заднего вида. Слежки не было. Хотя, если задуматься, за ним могли следить так профессионально, что такими вот дешевыми трюками никак не отделаешься. Мало того, специально сделают так, что ты будешь уверен, что оторвался от преследователей, а на самом деле — просто передали тебя от первой «наружки», например, второй или какой нибудь…надцатой. Так что, Хлынов, не обольщайся. Сам ведь профессионал, знаешь, что к чему. Профессионал, — вновь вслух подумал Хлынов и усмехнулся. — Береженого Бог бережет!..

Выйдя на Садовое, он направился к Курскому вокзалу, но, проехав немного, неожиданно вновь свернул, покружил по дворам…

Затем выехал возле «Людмилы» и сразу же резко свернул вниз, к вокзалу. Проехал по тесному коридору. Вильнул в тесноте легковушек — налево, направо и вновь налево, — не особенно удивляясь толчее в столь поздний час. Остановился. Но двигатель не заглушил.

Огляделся.

Ему вдруг почудилось, что он очутился в средневековье. Не в том, всем известном, что так коряво и неправдоподобно описано в учебниках по истории — все-таки Хлы-нов когда-то окончил университет, а это вам не баран чихнул! — нет, это было нечто другое, современное, родное и близкое. Но — средневековье! Со всеми своими неизменными законами, формами и даже запахами.

Хлынов непроизвольно потянул носом, когда подумал о тех, ушедших в глубь веков запахах, и обратил внимание, что десятки и даже сотни людей, собравшихся под нешироким навесом Курского вокзала, тайно и украдкой смотрят в освещенные окна домов Садового кольца. Что они там видят?

Он поежился, хотя в машине было тепло. И вдруг картинка, которая на миг ему почудилась — странная смесь высоток, виселиц, коней и автомобилей, костров и джинсовых костюмов и Бог знает чего еще, колыхнулась, ожила и вошла в сознание совершенно дикими словами популярной некогда певицы:

Опять весна,

Опять грачи,

Опять не даст…

Опять молчи.

И Хлынов, придя в себя, вдруг почувствовал смрадное дыхание огромного черного города, его пот, его бесчисленные испарения, его нищету и величие. Он огляделся, быстро нашел динамики на крыше одного из киосков, откуда вроде бы донеслись безумные строки. Покачал головой.

Завел двигатель и мягко тронул машину. «Нива» осторожно скользнула между людьми и устремилась в сторону северной части столицы…