Мясник

что она не выдержала и расхохоталась. Он стоял и глупо улыбался, а она хохотала и хохотала, не в силах остановиться.

Наконец он обрел дар речи и с трудом проговорил:

— Ты чего?!

Новый взрыв хохота согнул ее пополам.

— А ты чего? — еле-еле выговорила она, давясь от душившего ее смеха. — Ты посмотри на себя! Ну и рожа у тебя! Сдохнуть можно!

Он не обиделся. И тоже засмеялся.

— А у тебя? — говорил он. — Да от твоей рожи вообще можно в дурдом попасть. Разве можно с такой рожей из дома выходить?! — он уже просто хохотал. — Иди отсюда, а то перепугаешь всех!

Таня поддержала его:

— Если твои родители тебя выдержали, то после этого им никакая самая страшная рожа не страшна. Они теперь Квазимодо первым парнем на деревне должны считать. После твоей-то рожи.

Андрей чуть попритих.

— Это кто — Квазимодо?.. — настороженно спросил он.

— Да так! — беспечно махнула рукой Таня. — Мой предыдущий парень.

Он сразу помрачнел.

— Может, ты еще и не девочка? — спросил он угрюмым голосом у нее.

Веселье было моментально испорчено.

— Дурак, — с сожалением констатировала Таня и кивнула ему. — Будь здоров!

— Скатертью дорога! — крикнул он ей вслед, склоняясь над лестничным пролетом.

— Счастливо оставаться! — услышал он в ответ.

К тому времени в «стае» появилась новенькая — Вероника. Никто не знал, откуда она взялась. Просто однажды пришла в беседку, где гужевались в это время пацаны, безошибочно определила в Генке главаря, подошла к нему и безапелляционно заявила:

— Возьмите меня к себе. Не пожалеете.

Генка удивленно поднял брови.

— Ты кто такая? — спросил он новоприбывшую.

— Вероника, — ответила девчонка.

— Так… А дальше?

— Пока хватит, — ответила девчонка.

Все присутствующие с интересом рассматривали ее. Маленькая, худенькая, казалось, соплей можно перешибить, но чувствовалось при этом, что характер у этой девочки, мягко говоря, присутствует.

— Сколько тебе лет? — спросил Генка.

— Двадцать четыре, — не моргнув глазом, ответила девчонка.

— Что?!

— Двадцать один, — усмехнулась она.

— Не гони, ты…

— Паспорт показать?

— Если у тебя есть паспорт, — сказал Генка, — зуб даю, что тебя никто не трахнет. Так возьмем. Только у тебя нет паспорта.

— Правильно, нет, — легко согласилась девчонка. — Пятнадцать мне.

— Все равно гонишь, — сказал Генка. — Двенадцать, но мне все равно. Снимай штаны и становись раком.

Девчонка медленно оглядела всех присутствующих, а потом повернулась к Генке и внятно произнесла:

— Трахать меня будешь только ты.

— Ты здесь условия не ставь, — ровным голосом сказал ей тот. — Если хочешь быть с нами — трахаешься со всеми. Закон есть закон.

Он не вспоминал, как хотел обойти этот закон, когда пришла Таня. Этой пигалице далеко до дочки мента, к тому же никто ее сюда не звал. А закон для всех баб один: хочешь быть в «стае» — ложись и не разговаривай.

Вероника упрямо покачала головой.

— Трахать меня будешь только ты один, повторила она. — И больше никто. Ты можешь со мной делать все, что захочешь. Абсолютно все. Где хочешь и когда хочешь. В любое время, в любую дырку. Но больше — никто. Понятно?

Генка потрясенно уставился на нее. Разное он видел, но с таким встретился впервые. И ползали на коленях, и в рот брали неоднократно, и спасибо говорили в самый ответственный момент «кормежки», но чтоб такое, да еще с такой убежденностью, — такого не было.

— Да? — сказал он. — Ладно. Говоришь ты красиво. Только я тебе что сказал, а? Сними штаны и становись раком. Ты не слышала?

Она кивнула.

— Слышала, — сказала Вероника. — Не беспокойся, я все слышала. Только я говорила для этих козлов, а не для тебя.

И она мотнула головой в сторону пацанов. Те смотрели на нее, раскрыв рты.

«Жаль, что Андрюхи нет, — подумал вдруг Генка. — Правда жалко».

Хотя почему он вспомнил Андрюху, он, наверное, не смог бы объяснить даже самому себе.

А Вероника повернулась к нему спиной, нагнулась и оголила зад, вскинув юбку. Трусиков под юбкой не было.

Кто-то из ребят присвистнул. На вид девчонка была маленькой, но задницу имела вполне приличную. Генка тут же почувствовал, как в его штанах знакомо зашевелилось.

Он расстегнул ширинку, вытащил, никого не стесняясь, член и, шагнув к Веронике, вошел в нее сзади.

«Да она мокрая, — потрясенно думал Генка, сильно и ритмично двигаясь в ней, — она совершенно мокрая, она хотела меня! — Он двигался и одновременно думал: — Она хотела меня, как женщина меня хотела, она мокрая была. Или она всегда хочет, просто блядь какая-то? Но нет, она же не всем дает, слышал, что она сказала, только ты, мол, Генка, и больше никто! А дает-то как — мама родная!»

Девочка была явно не новичок в вопросах секса. Она совершенно искренне стонала, и было видно, что получает удовольствие не меньше Генки, если не больше. И при этом так двигала задницей, что Генка чуть с ума не сошел от восторга. Оба орали как оглашенные. Подобной сцены здесь не видели никогда, хоть девочек в этом месте было перетрахано немало.

Когда Генка кончил, он долго не отрывался от Вероники, что тоже было довольно странно: здесь привыкли к тому, что долго особенно не задерживались. Кончил, штаны подтянул и пошел. А тут…