Мясник

А эта? Ведет себя с ним так, будто не он, а она ему целку сломала. Странная она какая-то, ей-Богу, странная. Не похожая ни на кого. Ничего, думал он. Обломаем.

— Короче, — сказал он вслух, чтоб все слышали. — Мы с Танькой спим на кухне, а вы в комнате. Как-нибудь разместимся.

— Ты что, прям сейчас спать собрался? — спросила его Таня. — Может, в Москву поедем?

— Можно и в Москву, — возбужденно проговорила Вероника, снова лихорадочно горя глазами. — Сюда я вас привезла, чтобы показать, где мы будем жить, а в Москве слишком много ментов. Здесь нормально, никто не тронет, это наш штаб будет, и от сюда мы будем делать свои набеги, здесь отдыхать и разрабатывать планы.

— Какие планы? — спросила удивлен но Таня.

— Каждый вечер мы будем договариваться, что делать на следующий день, объяснила ей Вероника. — Чтобы потом проблем не было.

— Каких проблем? — не понимала Таня

— Это тебя пусть не касается, — ответил ей Генка. — Пока… — успокоил он Таню, видя, что та порывается что то возразить. — Раз ты поехала с нами, значит, ты нам поверила и понимаешь, что все будет о’кей. И не спрашивай пока ничего.

Таня коротко взглянула в сторону Андрея и, усмехнувшись, сказала — Да уж. Поверила.

Вероника сразу поняла, что она имела в виду.

— Да ладно тебе, — насмешливо проговорила она. — Что случилось то? Ну, сломали целку, ну и что? И слава Богу! Нашла о чем жалеть.

Таня смотрела на нее и размышляла, сказать, о чем она думает, или нет? Не надо, решила она, не поймут все равно.

Она тряхнула волосами и спросила:

— Ну что? Едем мы в Москву или нет?

— Едем! — оживилась Вероника.

Андрей пожал плечами и посмотрел на своего командира. Генка покачал головой.

— Нет, — сказал он, — не едем.

Если бы Вероника сказала — останемся, он бы, наверное, сказал — едем!

— И что мы будем здесь делать?! — закипая от злости, спросила Вероника. — Трахаться?

— Матрацы искать, — отрубил Генка.

— Я уже все мозги себе надумал.

— Значит, мозгов маловато, — заметил Акимов. — Так! Москва, как тебе известно, город довольно большой.

— Спасибо, что напомнил.

— Искать ее в этом огромном городе — дело безнадежное. Согласен?

— А ты что предлагаешь? — спросил Никита. — Искать ее в оперативных сводках?!

— Тихо-тихо, — поднял вверх ладони Петр. — Никто так вопрос не ставит. Что, ты считаешь, я должен предпринять?

— Не знаю. Тебе виднее.

— Заявление будешь писать?

— А надо?

— Да вроде бы надо, — задумчиво произнес Петр. — Только по закону ты должен был это сделать по месту жительства. В Горске.

— Петр!

— Спокойно. Я же не отсылаю тебя никуда. Заявление ты на всякий случай напишешь. Попробую по своим каналам. Вообще я, кажется, придумал.

— Что ты придумал? — у Никиты затеплилась надежда: он знал, что если Акимов что-то придумывает, это серьезно. И значит, есть надежда, что выход будет найден. Так по крайней мере было, когда они работали вместе.

Петр снова немного помолчал, обдумывая что-то, а потом сказал Котову:

— Семену позвонить нужно.

— Семену? — переспросил Никита. — Безрукову?

— Да, — кивнул Петр.

Семен Безруков был их третьим товарищем. Втроем после школы милиции они пришли в МУР, втроем проходили стажировку, втроем набирались опыта в оперативной работе. Их всегда было трое — Никита, Петр и Семен. Три мушкетера без д’Артаньяна — так их называли сослуживцы.

«Нам д’Артаньян не нужен, — сказал как-то Семен, — каждый из нас д’Артаньяном станет, если понадобится».

— Как он? — спросил Акимова Никита. — Роет землю под ногами воров?

— Нормально Семен, что ему сделается? — ответил Петр. — Только кого он там ловит, ему виднее. Он теперь у нас частный сыщик.

— Уволили его, что ли? — ахнул Никита.

— Почему — уволили? — пожал плечами Акимов. — Сам ушел. Он у нас теперь во всех смыслах самостоятельный.

Офис у Безрукова был в самом центре Москвы — на Тверской.

— Ничего себе, — покачал головой Никита, когда они вошли в сверкающий холл. — Не частное агентство, а посольство какое-то.

— Да, — кивнул Акимов. — Развернулся он неплохо.

Они вошли в кабинет Семена, минуя многочисленных охранников. Кабинет оказался пуст.

— А где же хозяин? — растерянно оглянулся по сторонам Акимов.

— Вышел, наверное, — предположил Никита.

— Куда вышел? — удивился Акимов. — Я же слышал, как он сказал в селектор: «Пусть войдут!» Куда ж теперь-то делся?

— Погоди-ка, — сказал Никита. — Одну минуту. Щас я его, змея, заловлю.

Освещение в кабинете было весьма не обычное. Казалось, день давно уже пошел на убыль, а здесь незаметно никаких признаков сумерек, хотя электричество включено не было. Да, странно. В комнате светло как днем, хотя на улице смеркалось, а электричество не горит.

Никита обратил внимание на обилие зеркал. Расположены они были на первый взгляд довольно хаотично, но в этом, казалось бы, хаосе проглядывалась определенная закономерность. Даже, сказал бы Никита, — стройность.

— Зеркала, — проговорил Никита.

Акимов огляделся повнимательней и расплылся в широкой улыбке.

— Ну ты, змей, — сказал он. — Давай, выходи на люди. А то я тебе все твои стекляшки порушу.