Мясной Бор

Кружилин не единожды наблюдал такое состояние у людей, которые вот таким же роковым образом подходили к предсмертной черте, оно вдруг возникало в неподходящее, как вот сейчас, время. Старший лейтенант пытался объяснить себе, откуда приходит к обреченным предчувствие неминуемой кончины. Он отбрасывал, разумеется, версии о неведомом голосе сверху, некоем сигнале, который получает человек свыше. Материалист и диалектик по складу характера и убеждению, Олег объяснял подобное состояние общим срывом психики. Терпел-терпел боец необычность военного бытия, в котором погибнуть можно от тысячи причин, и сломался, потерял самообладание. А когда приходит к тебе подобный мандраж — ты уже не боец. Теряешься, перестаешь правильно оценивать обстановку, суетишься, как вон Чекин сейчас, делаешь ошибки, а на фронте цена ошибки — собственная жизнь.

И теперь Кружилин понимал, что Чекина посылать на задание нельзя, ведь для сержанта наступил кризис. Степан его одолеет, конечно, и станет, как и прежде, одним из лучших младших командиров в роте. Но это случится позднее, а этот боевой приказ уже отдан… Олег не имеет права отменить его и поручить задание Чекина другому. Это будет несправедливо, и бойцы его не поймут. Да, он осознает, что сейчас Степан не вояка. Чекин обречен: в таком состоянии его срежут через десяток шагов после выхода из мертвой зоны. Но это понимает только он один.

«Что же делать? — лихорадочно думал Кружилин. — И Чекина потеряю… и задание он вряд ли выполнит… Но у меня есть другой выход!»

— Отставить, Чекин! — крикнул командир роты и ободряюще подмигнул сержанту. — Дай-ка сюда гранату… Остаешься за старшего, сержант. Как только этот заткнется, даешь зеленую ракету. Потом с ребятами в атаку! Держи… — Он протянул Степану ракетницу.

«Так будет лучше. Может быть, не повезет мне лично, но с пулеметом я разберусь, это точно…»

Веселая отчаянность пришла вдруг к Олегу Кружилину. Теперь он верил, что справится с бронетранспортером и рота, возьмет Остров. Приказав двум разведчикам выдвинуться вправо и бросить оттуда несколько гранат, чтобы отвлечь внимание пулеметчика, Кружилин стремглав пересек заросший кустами пологий склон Острова и укрылся за стволом кряжистой, растущей в отдалении от остальных деревьев сосны. Его перемещение осталось незамеченным. Теперь еще пара-тройка таких пробежек, и ему удастся пересечь правый сектор обстрела вражеского пулемета. Он зайдет немцу за спину, а поскольку пулемет закреплен, чтобы развернуть его, потребно время. Вот оно-то и отпущено старшему лейтенанту, чтобы выполнить задуманное. Не успеет — винить некого…

Помог ему Чекин. Сержант понял замысел командира, хотя тот и не говорил ему ничего.

После разрывов гранат на правом фланге немецкий пулеметчик обратил туда внимание, но вскоре увидел, что там русские не идут в атаку, и перенес огонь в другую сторону, поняв, что его попросту отвлекают. Но при этом не заметил и маневра Кружилина. Тем более что в этот момент из-за откоса, где укрывались Чекин и его бойцы, донеслось громкое «ура!», потом в воздух взлетели шапки. Для немца-пулеметчика это было нечто новое. Он дал в ту сторону две-три очереди, пули срезали кусты на откосе, но русских не задевали, там была мертвая зона. А те все кричали и кричали, подбрасывая ушанки. Удивленный немец перестал стрелять.

Остров занимало подразделение, входившее в полицейскую дивизию СС, прибывшую для усиления любанско-чудовской группировки. Вояки были опытные, их на мякине не проведешь.

— Что там происходит, Гудман? — крикнул пулеметчику гауптшарфюрер Бреннеке, занявший с командой из десяти эсэсманов круговую оборону вокруг машины.

— Не могу понять, — ответил Курт Гудман. — Они сошли с ума или просятся к нам в плен…

— Держи их на прицеле, — приказал Бреннеке. — Обер-штурм-фюрер идет к нам на помощь.

В это время Олег Кружилин был уже на нужной позиции. Примерившись, он швырнул одну за другой две гранаты-лимонки, так что они разорвались по обе стороны бронетранспортера. Гранаты эти оборонительные, и бросать их надо из окопа, надежного укрытия, иначе рискнешь сам попасть под их осколки. Потому командир роты, едва услыхав сдвоенный взрыв, тут же сунулся в снег под дерево головой и почувствовал, как в ствол сосны, укрывшей его, шмякнули кусочки металла. Потом рванулся вперед с увесистой противотанковой гранатой в руке, иначе ее не добросишь, с силой метнул выкрашенный зеленой краской гостинец в моторную часть вездехода. И тут же упал, проломив корочку ледяного наста, которым покрылся подернутый синькой снег, перекатился в сторону и распластался на спине за деревом…

24