Мясной рулет. Встречи с животными

Торопясь по неровной мостовой к своим сосискам, я ни разу не видел, чтобы хоть один покупатель входил в эту дверь или выходил из нее. Вообще можно было подумать, что в этой лавке все вымерли, и только птички в окне время от времени сонно перепархивали с жердочки на жердочку. Проходили недели, и меня стало разбирать любопытство: почему это люди не забирают птичек, которых они купили? Быть того не могло, чтобы разные владельцы тридцати с лишним разнообразных птичек вдруг, все как один, решили, что они им ни к чему. А если уж произошло такое маловероятное событие, то почему не сняты ярлычки с надписью «Продано»? В обеденный перерыв мне никогда не хватало времени, чтобы расследовать эти таинственные обстоятельства. Но однажды мне наконец повезло. В тот день мистер Ромили порхал по всему магазину, мурлыча: «Я пчелка трудовая…», а потом спустился в подвал, и оттуда внезапно донесся душераздирающий вопль. Я заглянул вниз, соображая, что я там наделал или недоделал.

— Что случилось, мистер Ромили? — осторожно спросил я. Мистер Ромили показался внизу, держась руками за голову в совершенном отчаянии.

— Ах, я тупица! — выговорил он речитативом. — Безмозглый, безмозглый, безмозглый тупица!

Поняв, что я тут ни при чем, я несколько приободрился.

— А что случилось? — спросил я заботливо.

— Тубифексы и дафнии! — трагически воскликнул мистер Ромили, снимая очки и лихорадочно протирая стекла.

— Наверно, запасы кончились?

— Вот именно, — произнес мистер Ромили похоронным голосом. — Какая глупость с моей стороны! Какая вопиющая небрежность! Выгнать меня нужно. Нет, другого такого тупицу не сыскать…

— А разве их нельзя достать еще где-нибудь? — спросил я, прерывая словесное самобичевание мистера Ромили.

— Но их же всегда присылают с фермы, — возопил мистер Ромили, как будто я был посторонний и нуждался в объяснении. — Их присылают каждую неделю, когда я заказываю. А я — я, безнадежный идиот, — я забыл их заказать!

— Но разве их нельзя достать в другом месте? — спросил я.

— А гуппи, и меченосцы, и черные моллинезии — они ждут не дождутся своих тубифексов, — продолжал мистер Ромили, преисполняясь истерической жалости к самому себе. — Они так о них мечтают! Нет, я не смогу взглянуть рыбкам в глаза! У меня кусок в горле застрянет, когда я увижу их бедные мордочки за стеклом…

— Мистер Ромили, — решительно перебил я. — Можно ли достать тубифексов где-нибудь еще, кроме фермы?

— А? — сказал мистер Ромили, уставившись на меня. — В другом месте? Но их же всегда присылают с фермы… Погодите, погодите… Я начинаю понимать… Да-да.

Он с трудом взобрался по деревянной лесенке, вытирая пот со лба, и вылез наверх с видом единственного человека, оставшегося в живых после обвала в шахте. Он окинул комнату блуждающим, трагическим взглядом.

— Но где же? — произнес он наконец в отчаянии. — Где?

Я взял инициативу в свои руки.

— Может, у Беллоу? — сказал я.

— Беллоу? Беллоу? — повторил он. — Абсолютно неделовой человек. Торгует птицами. Вряд ли у него что-нибудь найдется.

— Но ведь попытка не пытка, — сказал я. — Может, я все-таки схожу узнаю?

Мистер Ромили задумался.

— Ну, ладно, — сказал он наконец, отворачиваясь от рыбок, которые сурово глядели на него через стекла аквариумов, — возьмите десять шиллингов в кассе и возвращайтесь поскорее.

Он дал мне ключ от кассы, упал на стул и скорбно уставился на свои начищенные до блеска ботинки. Я открыл кассу, взял бумажку в десять шиллингов, заполнил чек: «10 шил. — тубифекс», положил его в кассу, запер ее и сунул ключ в бесчувственную руку мистера Ромили. Не прошло и минуты, как я уже протискивался в толпе покупателей, глазеющих на витрины; я торопился к лавочке Беллоу по широкому тротуару, а громадные красные автобусы громыхали мимо с целой свитой такси и других машин. Я добрался до маленькой улочки, свернул за угол — и меня внезапно обняла мирная тишина. Грохот автобусов, шарканье подошв, визг тормозов и кряканье клаксонов заглохли, стали почти прекрасными, как отдаленный рокот прибоя.

С одной стороны улочки шла гладкая, потемневшая от копоти стена; с другой стороны железная ограда оберегала маленький церковный дворик. Какой-то благородный человек насадил здесь ряд платанов. Они склонялись через ограду, зеленой кровлей осеняя улочку, и по их пятнистым стволам гусеницы пяденицы совершали дальние и трудные переходы по коре, упорно стремясь к какой-то им самим неведомой цели. Там, где кончалась платановая аллея, начинался ряд торговых лавок. Их было всего шесть, и все они были крошечные, но каждая изо всех сил старалась выглядеть достойно.