Мясной рулет. Встречи с животными

Мартин вытер потное лицо и сделал еще один громадный судорожный глоток.

— Это хуже бунта, — простонал он. — Куда хуже!

— Ничего, — сказал я. — Вы только как можно тише и спокойнее расскажите мне, в чем дело.

— Окружной инспектор, — начал Мартин.

— А что он сделал? — спросил я. — Выгнал вас, что ли?

— Вот-вот, — сказал Мартин. — Выгонит, и запросто. Потому я и прошу вас помочь.

— Но я-то тут причем? Не понимаю, как я могу вам помочь? Ни с самим окружным инспектором, ни с его родственниками я не знаком, так что замолвить за вас словечко не смогу. Признавайтесь, какое гнусное преступление вы совершили?

— Мне кажется, лучше начать сначала, — сказал Мартин.

— Валяйте — выходите на старт по всем правилам, — поддержал его я.

Он снова вытер лицо, отпил еще один глоток для храбрости и подозрительно огляделся — не подслушивает ли кто-нибудь.

— Вот в чем дело, — сказал он. — Может, вы и не заметили, но со своей работой я справляюсь неплохо, но как только дойдет до приемов и развлечений, так я непременно попадаю впросак. Не успели меня назначить на должность районного начальника — это было в Умфале, — как окружной инспектор, черт бы его побрал, нагрянул с ревизией! Все шло как по маслу. Район у меня был в образцовом порядке, и инспектор как будто остался мною доволен. Он собирался только переночевать и ехать дальше, так что к вечеру я уже решил, что на этот раз все сошло благополучно. Но как назло, у меня в доме испортилась уборная, я не успел ее починить и велел сделать очень уютный камышовый шалашик поодаль от веранды, за кустами гибиска. Знаете, там такая яма, а над ней доски крест-накрест, чтобы можно было присесть. Ну, я извинился перед окружным инспектором, и он как будто все понял. Но я же не знал, что вся моя африканская прислуга сочтет, что это удобство возведено специально для них и уже за несколько дней до приезда окружного инспектора начнет им пользоваться. Перед тем как сесть за обеденный стол, инспектор решил прогуляться в том направлении и, полагая, что сортир предназначен для его личного пользования, был неприятно поражен тем, что его уже освоили, но все же пристроился на доске, а она возьми да и подломись. Теперь и я в свою очередь слегка забеспокоился.

— Господи! — пробормотал я, придя в себя. — Вы что, не проверили, выдерживают ли доски?

— То-то и оно, — вздохнул Мартин. — Я же говорил, что в таких делах никуда не гожусь.

— Да ваш гость мог умереть со страху! — сказал я. — Или утонуть, что еще хуже. Здешнюю уборную я хорошо знаю — и нырять туда я ни за что бы не согласился.

— Могу вас уверить, что инспектор тоже был не в восторге, — уныло сказал Мартин. — Конечно, он позвал на помощь, и мы его вытащили, но он стал похож… да… стал похож… на ходячую навозную кучу. Мы несколько часов отмывали его, отстирывали его платье и едва успели отгладить его одежду к утру, когда ему надо было уезжать. Могу вас заверить, милый друг, что обед у нас получился очень поздний и прошел он в ледяной обстановке, прямо в полярной стуже. И окружной инспектор почти ничего не ел.

— Неужели у него не хватило чувства юмора? — поинтересовался я.

— Какое там чувство юмора! У него вообще нет ни малейшего понятия о юморе, — возмущенно ответил Мартин. — Впрочем, я его не виню. Любой на его месте, угодив в яму с дерьмом, растерял бы остаток юмора — тут уж не до смеха!

— Пожалуй, вы правы, — заметил я. — Еще пивка?

— Вся беда в том, что я не в первый раз так опростоволосился. Пока я служил помощником районного начальника, со мной приключалось такое, что я вам даже рассказывать не хочу. Из-за этого я так долго и добирался от помощника до районного начальника. А после этой жуткой истории с уборной меня загнали в Умчичи, а вы сами знаете, какая это дыра.

Умчичи действительно было гиблое место, этакий чертов остров, куда ссылали всех районных начальников и их помощников, не угодивших начальству и впавших в немилость. Оно кишело прокаженными, и комарья там было видимо-невидимо — больше, чем в какой-либо другой точке западного побережья Африки.

— Конечно, мне было очень интересно вас послушать, — сказал я, — только я никак не пойму, к чему вы все это рассказываете?

— Да я только об этом и кричал, спускаясь с холма, — объяснил Мартин. — Он едет сюда, к нам, с ревизией! Он будет здесь через три дня, и без вашей помощи я погиб.

— Мартин, — сказал я. — При всей моей любви к вам я же не хозяйка светского салона.

— Что вы, старина, я понимаю, — ответил он. — Но вы уж помогите мне, а?

На этот вопль души нельзя было не откликнуться. Все белое население Мамфе и девяносто девять процентов африканцев нежно любили Мартина.

— Придется все хорошенько обдумать, — сказал я.

Мы сидели и молчали. Мартин обливался потом и то и дело вздрагивал.

Наконец я закричал:

— Пий, неси больше пива начальнику, пожалуйста!

Когда пиво было налито, я наклонился вперед и посмотрел на Мартина гипнотизирующим взглядом.

— Спасение только в одном, — возвестил я. — В наших рядах есть женщина.

— Женщина? — удивился Мартин. — Какая женщина?