Мясо

– А мы, – перебил его Юращенко, – помню, в лес придём зимой, костёр под деревом разведём, значит, еду разложим – кто чего принёс, ну, там яички, лук, скумбрию горячего копчения, вина… Печенья… Бубликов… Варенья…

Артур вздохнул.

– …Мороженого… Сосисок… Печёночного паштета… Молока… Сливочных колбасок… Охотничьих колбасок… Сыра… Творожных сырков…

– Юращенко!

– …Сою в томатном соусе… Лука… Сосательных конфет… Шоколадных конфет… Су…

– Юращенко!!!

– А… Аааа, ну и сидим, короче, кушаем. А снег на ветвях подтаял и вдруг – бух! Вся эта снежная масса на нас, представляете! А мы хоть бы хны – кушаем дальше. А снег от тепла наших тел подтаивает, и вот уже вокруг нас пещера. И мы сидим в ней, угли раздули, светло, дальше кушаем. Ну, там, рыбу, хлеб, колбасу, сыр…

– Юращенко!!!

– А… Ну вот, значит… Звери, значит, к нам пришли погреться. Грызуны в основном, но также и пернатые, и хищники… И сидят рядышком, как детки совсем…

Он задумался на мгновение, потом продолжил:

– …А воробышки, помню, такие игривые стали у нас. Просто снаружи озябли, пташки малые, а у нас отогрелись. Снаружи, там, всё-таки, вьюга с рёвом бешеным…

Артур с Дымовым расхохотались.

– Чего вы? – воззрился на них Юращенко.

Потом вдруг ойкнул и схватился за живот.

– Чего, – спросил Артур, вытирая слёзы, – скумбрия хвостом шевелит?

– Больно, – сказал Юращенко. – Ой!

Он откинулся на скамье, вытянув ноги.

– Начинается, – проворчал Артур, и машина остановилась.

Артур с Дымовым спрыгнули вниз, Юращенко остался в машине.

– Когда скажу, подашь большой мешок, – сказал ему Артур.

– Угу, – произнёс Юращенко и застонал.

Артур зло сплюнул на снег.

Минут через десять Сармаш спросил:

– Долго ещё?

Артур пожал плечами.

– Через пять минут выезжаем. У нас смена в шесть.

Дымов угрюмо молчал. Прошло ещё десять минут.

– Закрывай капот, – крикнул Сармаш водителю. Потом подошёл к Дымову.

– Мне очень жаль, Серёж, но надо ехать.

Дымов молча кивнул, оглядел мёртвый перекрёсток и зашагал к машине. Артур двинулся за ним.

В кузове они нашли лежащего на полу Юращенко.

– Давно это началось? – спросил Дымов.

– С месяц уже. Схватит – отпустит, схватит – отпустит…

– Чего же ты в санчасть не пошёл?

– Очень даже пошёл…

– И что там тебе сказали?

– Сказали, чтобы в туалет сходил…

– Сволочи! – произнёс Дымов.

– Сергей, кого ты слушаешь?! – сказал Артур.

– Не надо так… Зачем ты… Привстань-ка, Андрей, я тебе бушлат снять помогу…

– …Где болит? Здесь? А здесь? Вздутия нет… А ну повернись… Здесь? А когда постукиваю? Мочиться больно было в последнее время? Хочется исключить почечную колику… Давай, повернись на живот… Теперь обратно на спину… Чего такое? Пальцы холодные? Ну, уж извини, дружок, какие есть… Стул давно был…? Ноги согни в коленях… Теперь опусти… Больно?

– В общем, так, Артур, – сказал Дымов, поднимаясь с колен. – Похоже на аппендицит. Приедем, надо будет Сармашу сказать, пусть его назад отвезут. А с нами кто-нибудь со старого караула останется; не думаю, что они на семнадцатом очень устали…

– Ну да, – согласился Артур. – Разве что с похмелья маются…

– А у меня, это, прошло всё, – Юращенко вскочил на ноги и застёгивал штаны. – Во, точно, я в туалете давно не был…

– Ну, Айболит, говорил я тебе, – злорадно усмехнулся Артур.

Дымов, взглянув на Юращенко, укоризненно покачал головой.

Они ехали мимо поседевших перелесков, мимо пятнистых яблочных рощиц, мимо деревень и пустых полей, и всё белее становилось вокруг, всё чище, всё пустыннее…

Снег залетал в кузов плотными прядками, ложась на дерево, не таял, покрывая пол у заднего борта мягким белым ковром.

– Где-то здесь мы во время учебки яблоки собирали, – сказал Артур. – В конце прошлой осени. Я таких никогда прежде не ел. Сердцевина у них твёрдая и прозрачная, на вкус как груша… Говорят, это они после первого мороза такими становятся. Особый зимний сорт…

– А я как-то иду домой, – встрепенулся в углу Юращенко. – Подхожу к подъезду, значит, смотрю – рефрижератор здоровенный перед подъездом стоит. Мак супер лайнер. А рядом отец, значит. Из поездки вернулся. Полюбуйся, говорит, сынок, чего я тебе привёз. Замок отомкнул, двери открывает, а там!.. А там черешня россыпью до потолка! И на каждой ягодке наклейка – «Марокко»…

– Симулянтам слова не давали, – шикнул на него Артур.

– Никакой я не симулянт, – обиделся Юращенко. – Поболело и прошло, бывает же такое…

– У кого бывает, а у тебя только такое и бывает. Особенно когда уголь грузить или в наряд по столовой.

Юращенко насупился, втянув голову в плечи.

– Ехать бы так и ехать, – задумчиво проговорил Артур, глядя в белую муть за бортом.

Дымов удивлённо посмотрел на него.

– Чего? – смущённо улыбнулся Артур.

– Ничего. Странно звучат в твоём голосе романтические нотки.

– Ничего странного. Я, между прочим, романтик. И ещё какой. Все мамины украшения девчонкам передарил…

Дымов засмеялся. Потом спросил:

– А мама что же?

– Ничего. Она у меня привыкшая. Как отца осудят, так всё ценное из дома и забирают. Барахло дома не задерживалось. Они хоть и не расписаны были, но вещи-то все ворованные…

– И ты так же хотел? – спросил Дымов.