Миасская долина

Попытки принять Свердловский телецентр внизу, на дне долины, не увенчались успехом. И тогда появилась идея — попытаться принять Свердловск на одной из самых высоких вершин Ильменского хребта — Ильмен-Тау.

Руководство автозавода решило поддержать начинание радиолюбителей. Были выделены средства, материалы, транспорт. 4 декабря 1955 года из заводского поселка вышел караван, возглавляемый могучим трактором ЧТЗ. Путь на вершину был нелегкий, но искусство водителей машин победило. На гребне Ильмен-Тау раскинулся радиолюбительский лагерь. Построили крохотную дощатую будочку для аппаратуры, поставили деревянные мачты с телевизионными антеннами, установили передвижную электростанцию. Спали в мешках, обогревались у железной печурки.

Три дня бились Якубов и Вальдман, отыскивая и устраняя причины, мешавшие приему. И добились-таки своего — передачи Свердловского телецентра были приняты. Тесно прижавшись друг к другу, воспаленными от бессонных ночей глазами люди взволнованно смотрели на ярко мерцавший перед ними экран телевизора. Передавали нашумевший в то время французский фильм «Красное и черное». Но они, пожалуй, не смогли бы ни слова сказать о содержании картины, настолько захватывающим был сам процесс приема изображения на таком расстоянии и в таких условиях. Безлюдную вершину овевал ветер, он завывал и стонал в щелях балаганчика, а люди все возились и возились около аппаратов…

Стало ясно, что горы отнюдь не помеха приему, а скорее наоборот — их высота представляет собой идеальную природную мачту.

А раз сигнал из Свердловска принят, то, понятно, есть возможность его усиливать и передавать на долину.

Марат Александрович задумчиво смотрит на узкую, втиснутую в горы ленту Миасской долины. Звуки сюда не доходят. Паровозы на заводских путях, электровозы на южноуральской магистрали, грузовики и тракторы на шоссейных дорогах — все это, уменьшенное до предела, крохотное, движется в каком-то непривычном, странном безмолвии.

— Сейчас, экспериментируя, мы смотрим Свердловск почти каждый день. Но, должно быть, никогда я больше не испытаю такого волнения, с каким смотрел на экран телевизора там, зимой, на Ильмен-Тау, — говорит Якубов.

Тяжко рокоча, на площадку вползает грузовик. Он привез бухту стального троса для дальнейшего подъема мачты. Дело довольно трудное, не хватает точек опоры. Основание мачты находится на самой верхушке горы, подъемные тросы приходится крепить под горой, за стволы сосен. Напряжение на тросах так велико, что вековые сосны выдираются из земли вместе с корнями, словно какие-нибудь травинки.

Снизу из леса доносится стук топоров, визг пил, шум падающих деревьев — прокладывается трасса постоянной электромагистрали. К вечеру на площадке появляется «Победа» — приехал директор автозавода К. А. Рухадзе с несколькими руководящими работниками. Вся общественность завода и города живо интересуется ходом дел здесь, в поднебесье, у радиолюбителей. А когда начинается передача из Свердловска, маленький летний балаган, где стоит телевизор и ночуют радиолюбители, битком набит зрителями….

Несмотря на все трудности и неполадки, ретрансляционная станция на Ильменском гребне начала регулярные передачи. Мы просмотрели одну из них на квартире второго энтузиаста миасского телевещания инженера-электрика Льва Александровича Вальдмана.

Квартиру нельзя назвать богато обставленной: простые солдатские кровати, простые столы и стулья. Как видно, хозяину не до обстановки: весь угол комнаты чуть ли не до самого потолка заставлен разными электро- и радиоприборами. Даже к изголовью кровати пристроена не обычная лампочка, а фара велосипеда, чтобы удобнее было направлять пучок света на циферблаты приборов. Не комната, а мастерская средневекового алхимика, только на более высоком «техническом уровне».

Усугубляя такое впечатление, в полумраке мерцает экран телевизора с таблицей «кабалистических» обозначений. Это Свердловский телецентр приглашает всех настраивать свои приемники.

То и дело звонит телефон — вызывает вершина « 704», где все еще колдует Марат Александрович.

Вот уже две недели, как Якубов совершенно не спускался с вершины, не обращая внимания на огорчение матери, очень озабоченной затянувшимся отшельничеством сына. Даже на праздничные дни Якубов отказался спускаться вниз: ведь идут опытные передачи. Как он покинет дело, которому отдано столько сил?

Якубов говорит с матерью по телефону — она тоже приглашена на пробный просмотр. Происходит примерно такой разговор:

— Мама, это ты? Здравствуй! Как твое здоровье?

— Мое-то что! Как ты там, Мара?

— Отлично. Пожалуйста, ни о чем не беспокойся. Передай, пожалуйста, трубку Льву Александровичу — надо о деле поговорить…

Вздохнув, мать передает трубку Вальдману. Нет, сын у нее совсем не черствый человек. Он просто не может, физически не может сейчас разговаривать ни о чем другом, кроме поглотившего его дела…