Мятеж

Мы отбивались от упреков и обвинений, мы утверждали, что воровства не было, а где и было - мы же сами крепко за это карали виновных. Напирали мы на приказы центра и вынудили крепостников признаться, что "приказы центра надо исполнять...", а то, дескать, какие же вы и защитники Советской власти, раз центр не признаете?

По третьему постановили:

Поручить Военному совету принять самые решительные меры к скорейшему снабжению красноармейцев, наблюдая за снабженческими органами, чтобы они распределяли это равномерно, а в смысле удовлетворения командного состава и сотрудников - строго придерживаться существующих приказов центра, а виновных в нарушении - отдавать под суд...

Близкий к этому вопросу был и следующий, четвертый:

Об улучшении питания красноармейцев.

Тут, конечно, опять о воровстве, о том, что "вы там жрете, наверно, колбасу, а нам и хлеба нет... Известно, тут один другого моет, все вместе воруют красноармейское наше добро..."

И тут побранились немало. Постановили неплохо.

Существующим снабженческим органам, а также и продовольственным организациям принять все меры в самый наикратчайший срок, принять самые решительные (?) революционные шаги к улучшению питания красноармейцев, а в частности госпиталей, а Военному совету 3-й дивизии наблюдать за проведением в жизнь. Комиссарам же и Политоду всячески прийти на помощь контрольно-хозяйственным советам частей в их работе, а где таковых нет, то организовать.

В повестке дня всего двенадцать пунктов. Они их так расположили, что среди невинных и "законных" вопросов втыкали как бы вовсе незаметно какой-нибудь особо злободневный, основной, - из тех, которые и подняли восстание. А остальные тут вопросы, вроде вот двух предыдущих, декорация, одна попытка глаза отвести.

Пятый вопрос уже соленый.

Разобрать все дела красноармейцев, находящихся под следствием и судом, а также и в заключении, согласно представляемого списка.

Этот вопрос, как видите, совсем иного порядка. Кто у них в списке? А все сами же главари на первом плане и есть. За трибуналом и особотделом кто ж тут не числится или уже не пострадал? Петров, Караваев, Вуйчич, Букин, Вилецкий... Все они - кто за что: за бандитизм, за зверство, за хулиганство...

Так что вопрос этот в известном смысле был и "личным", - разбирать его надо было с особой деликатностью.

- Нам, - заявил Вилецкий, - никаких ваших делов и разбиранья не надо, мы всех арестованных заведем на собранье в крепость, и пусть сами красноармейцы разберут, виноват он али нет... А потом сейчас же всех выпустить... И сейчас же в крепость всех...

- Товарищи, так нельзя, - вступились мы, - так нельзя, это же не суд получается, а черт-те что. Ну, где это видано, чтобы пятитысячная толпа разбирала вся сразу какое-нибудь дело? Это же гвалт сплошной - и больше ничего...

- Не ваше дело, - перебивает кто-то из крепостников, - мы сами знаем, как надо судить, учиться не будем...

- Но это же немыслимо: гарнизон будет судить преступников... А кто его уполномочил, кто ему право дал на это? Разве сами вы не понимаете, товарищи, что судебный орган непременно должен быть где-то и кем-то назначен, выбран. Сегодня судит гарнизон, завтра случайное собрание горожан, потом наедут, может быть, из деревень - и они судить захотят... Да разве это суд? Курам на смех. И кто из вас хотел бы очутиться перед таким случайным судом?

- Не случайный, а свой... народный будет, - ворвался настойчивый протест. - Это свой, а ваш трибунал, - что он нам дал? Расстрел, один только расстрел наших братьев...

- Да, расстрел, непременно расстрел, - покрывали мы протестующих, но этот расстрел был не "братьям", как вы говорите, а врагам нашим буржуям, белогвардейцам, бандитам... Для них эти трибуналы... Только для них... А вы о "братьях" - стыдитесь говорить! Какие они вам братья?! Ну да, не отрицаем - предатель или бандит может случиться и из нашего брата, трудящийся, пусть из рабочих, крестьян, киргизов, казаков - не все ли равно? Да разве такого вы сами-то помилуете, разве не кончите его?

Крепостники сидели смущенные. Притихли.

Мы продолжаем:

- И среди арестованных, товарищи, всякие есть. Очень может быть, ни на минуту и мы не сомневаемся, что есть там ребята, которые попали вовсе случайно.

- И невинные...

- Да, и невинные, - соглашаемся мы. - Но остальные - виновны. И вот, кому-то надо отсеять одних от других: виновных от невиновных, - крепость всем скопом этого не сделает. Надо выбирать какие-то органы, но зачем выбирать, когда уже есть: особый и трибунал...

- Долой, к черту ваши трибуналы... - взорвался снова протест. Перевешать там всю сволочь, только, и знают что расстрел...

- Товарищи, товарищи, о чем мы спорим? Эти органы остаются... Не можете же вы их уничтожить, раз они утверждены центром, а мы ведь только недавно постановили с вами, что решеньям центра будем подчиняться... Их не уничтожить, а только освежить... людей туда, может быть, прибавить новых... И пусть они вместе...

- Своих, одним словом - свой и трибунал в крепости выберем...