Мятеж

Когда же в бешеной пляске проклятий, оскорблений, хулиганских выкриков, метавшихся подобно воронью над головами, вопросы исчерпались и стали без толку повторяться вновь и вновь — мы поторопились окончить эту позорную, отвратительную бутаду.

— Итак, скоро вам по приказу выступать на Ташкент! — говорили мы уходя.

— Никуда не пойдем…

— Как не пойдем, — значит, приказ не признаете?

— Вооружить всех, иначе и месяц и два будем стоять, а из Верного не уйдем… Вооружить немедленно!

— Мы же вам объяснили, товарищи…

— Да нечего и объяснять было — зря старались, — срывали нас на полуслове. — Вот двадцать шестой придет, мы сами тогда о бъясним все, даже и спрашивать-то вас не будем…

— Двадцать шестой далеко, он за вами пойдет…

— Нет, не за нами… Мы подождем…

Выяснилось, что с быстро катившим сюда 26-м полком у них уже установлена связь, и ждут они его с часу на час.

Чего тут дальше болтать вхолостую, — мы вскочили на коней, медленно отъехали за казармы и пустили карьером, словно хотелось как можно скорей умчаться от этого гиблого, гнилого, зловонного места.

А когда поехали шагом — держали беседу-совет.

Видим: настроен батальонишко пакостно.

Казалось бы, было самое для нас простое и подходящее, — обезоружить скандалистов, вызвать и выловить зачинщиков, махровых хулиганов, а остальных выпихнуть быстро на Ташкент, согласно приказу. Чего тут церемониться с этакой братвой?

Но дело обстояло не так-то просто. Прежде всего — срок выступления батальона на Ташкент еще не пришел, а ежели мы прежде времени разоружим его «за неподчинение»:

«Позвольте, — скажут нам, — мало ли что кто болтал на митинге, это все были пустые разговоры. А батальон в свой срок уйдет. За что же вы оскорбляете: обезоруживаете, наказываете нас?»

И пошла и пошла бы кутерьма: не распутаешь.

Зачем — что значит отнять девяносто две винтовки?

Они же все равно, эти девяносто две, не решают никакого события. Не в них главная угроза.

И, наконец, обезоружив, — ой, как мы накалим атмосферу! А ведь здесь, в Верном, часть 25-го полка, тоже настроенного буйно, здесь караульный батальон, вполне с джаркентцами солидарный… Нет, нет, не стоит и гусей дразнить. Посоветовались мы на ходу и решили пока что батальон не трогать.

Это было 11 июня, часов в пять вечера.

В областной семиреченской «Правде» некий смутный репортер писал: