Мятеж

Эти «бобовые зёрна» из мёртвого холодного металла и вплетённой в него чистой энергии силовых полей некогда были направлены к цели твёрдой рукой, которая знала, чего от них ждёт, однако теперь всё было оставлено на волю случая.

Даже такой крошечный объект, каким был десантный бот, мог по пути угодить во флуктуацию шевелёнки, стать жертвой тёмного потока, застрять в анти-де-ситтеровской седловине дипа или, напротив, угодить при неудачном проецировании в балб, который коагулировал при таких размерах за микросекунды, даже если бы у бота был достаточно большой запас эффективного импульса, чтобы суметь его развернуть.

В конце концов, ничтожная ошибка в точности наведения стартовой катапульты на выходе в квадранте десантирования становилась декапарсеками субсвета, что делало возможные поисково-спасательные операции заведомо бессмысленными — в таком объёме пространства весь террианский флот мог провести сотню лет, обшаривая ловушками тик за тиком, и ничего не найти. Оставалась надежда на штатную нейтринную «вопилку», но её ещё сперва необходимо было чем-то запитать.

Сама погрузка в десантный бот означала добровольное участие в благотворительном розыгрыше. Разыгрывалась при этом твоя жизнь.

Замурованные в ледяной панцирь совершенного небытия рыцари молча славили своего сюзерена, отправившего их на ратный подвиг. Молча и мёртво.

Могущественным сюзереном же выступало само пространство.

Огромная пустая среда сама каждый раз удивлялась, как вообще кому-то помимо её воли удалось выставить сюда, на это чудовищное ристалище, горсть столь ничтожных песчинок чуждой ему материи, и ещё больше поражалась, что те были настолько вопиюще малы, что дип, сам всемогущий дип, оказывался в итоге неспособен толком помешать неизбежному ходу вещей.

Однажды сюда попав, десантные боты, так или иначе, всегда покидали чуждую ему топологию, стоило в обычном мире проскочить единственной квантовой искре планковского времени. Квантовый закон сохранения массы-энергии-информации даже за пазухой у дипа продолжал работать. Но отнюдь не всегда это возвращение было штатным.

Люди, запертые в капсулах, поневоле оказались теми несчастными котами, которых мучил у себя в голове старик Шрёдингер, ни разу не покидавший тиши собственного кабинета на Старой Терре, но сумевший предсказать саму возможность подобного. Как и в том мысленном эксперименте, объявить, кто выиграл, а кто проиграл в этой лотерее, можно было, только вынырнув обратно в субсвет, а до того топологическое пространство замораживало любые незащищённые макроскопические объекты в бесконечной череде неэффективно-вероятных событий парадокса Зенона[160]. Выпасть из этого состояния и тем самым разрешить конфликт можно было, лишь спроецировавшись обратно в субсвет.

Лёгкий всплеск, рябь едва заметных гравитационных волн в сантиметровом диапазоне, и всё стихло.

Субсвет благополучно вернул себе образовавшийся при броске дефект массы и на этом успокоился.

Из трёх десятков десантных ботов — каждый с четырьмя членами экипажа на борту — один по ту сторону не появился вовсе, рассеянный по всей односвязной области видимой Вселенной случайным каскадом распада высокоэнергетических сгустков экзотической барионной материи.

Ещё два бота тут же, едва осуществив обратное проецирование, разлетелись в кварк-глюонную пыль из осколков сверхтяжёлых элементов, выйдя в субсвет с перекрытием, на мгновение таким образом превысив на крошечном участке скрученного ультрарелятивистского пространства локальный предел Чандрасекара[161].

Двадцать семь ботов вернулись целыми.

Прожаренные насквозь нейтринным ветром.

До отказа насыщенные по всей массе антипротонами.

Рассеявшие за декапарсеки пассивного прыжка всю тепловую энергию.

Смороженные в единый монолит плотно сжатого волнового пакета, от которого отскакивали даже радиоволны, не в состоянии проникнуть внутрь спаянного конденсата из квантовых состояний, который, тем не менее, жаждал теперь вернуть себе движение, вернуть себе жизнь.

Чечевичные зёрна кувыркались в пустоте, ежесекундно разлетаясь на сотни километров. Если не случится чудо, их траектории, полого изгибаясь, растекутся по всей толще галактического диска и продолжатся дальше, в бесконечно-горячие недра Гало, которое начнёт переваривать металлические льдинки, атом за атомом стёсывая приповерхностный слой, пока не обнажится нежное нутро, пока не покажутся кости.

Но нет. Боты были готовы дальше бороться за свою жизнь и за жизнь своего экипажа.

В стальных глубинах уже начался неминуемый процесс разморозки. Пятикилограммовые сборки эка-тория, завёрнутые в гафниево-циркониевую матрицу, уже начали, мерно потрескивая графеновыми[162] накопителями, отдавать окружающим элементам жизненно необходимое тепло реакций ядерного распада. Не слишком быстро — эка-торий был самым долгоживущим «элементом островка стабильности» — и в достаточном для его эффективного расходования объёме.

Бах! С дробным рокотом работала пневматика внешних клапанов, обогащая местную среду порцией быстрых нейтронов.