Мятеж главкома Сорокина. Правда и вымыслы

Получив такую мощную поддержку и приказ не церемониться, Власов еще более активизировался. Слова из приведенного приказа «белогвардейская сволочь» все чаще слетали с его языка, и если раньше он все-таки как-то опасался открыто выступать против Сорокина, то теперь стал действовать гораздо смелее, а слежка за ним велась почти в открытую. Косвенно это подтвердила и сестра Власова — Капитолина Богоявленская, когда писала: «Председатель ЧК Михаил Власов относился к Сорокину глубоко недоверчиво и отрицательно. Из сообщений красноармейской молодежи и других материалов Михаил Власов видел, что Сорокин стремится к личной диктатуре, готовит измену. Об имеющихся у него сведениях и о своих наблюдениях Михаил Власов говорил председателю ЦИК т.Рубину, секретарю крайкома т. Крайнему, другим товарищам большевикам в личной беседе и на партсобраниях»[295]

Ранее уже рассказывалось о том, какую позицию по отношению к Сорокину занял Власов, когда решался вопрос о предании суду Кочергина. Эту линию он продолжал и в дальнейшем.

Чем напряженней складывалась обстановка на фронтах, тем сложнее становились взаимоотношения между ЦИК и Реввоенсоветом, с одной стороны, и с Сорокиным, с другой. Считая, что главком вместе с несколькими преданными ему лично членами своего штаба постепенно перешел к единоличному управлению всеми боевыми действиями, но при этом не справляется с возложенными на него задачами, ЦИК принял решение образовать при Реввоенсовете свой штаб, он больше походил на оперативный отдел, но претендовал на нечто большее. Во главе его был поставлен надежный во всех отношениях большевик Сергей Деомидович Одарюк. Выбор этот не был случайным. Одарюк был заметной фигурой на Кубани, у ЦИК и ЧК были серьезные надежды на то, что с его помощью удастся наконец-то избавиться от Сорокина. Данные биографии С.Д.Одарюка соответствовали этим надеждам. Он, как и Сорокин, был из семьи казака, до 1-й Мировой войны учительствовал, с первых дней войны тоже был мобилизован, окончил школу прапорщиков, вступил на фронте в партию эсеров, но вскоре примкнул к большевикам.

Прибыв с фронта на Кубань в конце 1917 г., Одарюк активно включился в революционную работу у себя на родине. В феврале 1918 г. стал комиссаром станицы Березанской и председателем исполкома Совета Кавказского отдела Кубанской области. Во время боев с войсками Деникина, пытавшимися в июне-июле 1918 г. захватить Тихорецкий железнодорожный узел, он командовал красногвардейскими отрядами в районе станицы Кавказская и проявил себя как способный командир и умелый политработник. На проходившем в Москве 5-м Всероссийском съезде Советов он был избран членом ВЦИК и прибыл оттуда для работы в штабе Северо-Кавказского военного округа.

В новом отделе он активно взялся за работу, и поначалу у Одарюка с Сорокиным сложились хорошие деловые и дружеские отношения. Но вскоре они начали портиться. Новый отдел вел себя как главный штаб, старался изъять оперативные дела из ведения штаба Сорокина, а также все, что касалось разработки планов боевых действий, попытался всю эту работу сосредоточить в своих руках. Любому человеку, мало-мальски сведущему в управлении войсками, совершенно очевидно, что такое решение принимается для того, чтобы отстранить главкома от основного его предназначения — от планирования операций и боевых действий, а по сути дела, от управления армией. Поэтому негативная реакция Сорокина вполне объяснима и оправдана. Силой своего влияния и власти он стал не реагировать на решения штаба Реввоенсовета. И тогда Крайний завел разговор о том, чтобы вообще ликвидировать штаб Сорокина, а его функции полностью передать Одарюку и его штабу.

Однажды на очередном заседании Реввоенсовета Крайний в резкой форме потребовал обсудить и поддержать это его предложение. Сорокин видимо уже догадывался о том, что раньше или позже оно прозвучит, поэтому был готов к такому повороту событий. В своем выступлении он тоже довольно-таки резко заявил, что в этом случае он не видит для себя возможности пребывать в роли командующего. Все понимали, что для них самих выход Сорокина из Реввоенсовета, как подчеркнул С.В. Петренко, «был бы возможен только один — на тот свет, так как мы не ручались за его верность Советской власти в случае его принудительного устранения. Пришлось остроту вопроса сгладить, пойти на компромисс — передать часть функций штаба Сорокина штабу Реввоенсовета»[296].