Мятеж Рогоносцев (СИ)

Мой отец принял случившееся до смешного просто — он поверил. «Как ты могла столько времени молчать?! Мерзавец хотел оставить мою внучку нищей», — говорил он. Мама не поверила, но она поняла, что я сделала это ради Жанны, и только покачала головой. Братья, сестры, прочие родственники ничего не сказали, да и что им было сказать, после того, что они получили за все эти годы и с чем не собирались расставаться. Лишь один человек не стал бы молчать ни за что, и именно поэтому меня теперь ни за какие блага нельзя было заманить в Чандос — впервые в жизни я была благодарна королю за то, что он запретил Фионе показываться ему на глаза. Среди остальных нашлись немногие, кто поверил в эту историю, большинство сделало вид, что верит, но были и те, кто посчитал, что король зашел слишком далеко, подшутив подобным образом над одной из знатнейших фамилий в королевстве. И как это обычно бывает, вместо того, чтобы выразить свое возмущение королем, они стали костерить меня, на чем свет стоит. Пару раз в мою повозку полетели гнилые овощи. Не скажу, чтоб я очень хорошо себя при этом чувствовала. Я хотела добиться расторжения брака, и как можно скорее. Но поверенный, раздосадованный тем, что я не собираюсь требовать раздела имущества, затягивал начало процесса, в надежде, что я еще передумаю. «На твоем месте я бы без зазрения совести оттяпала бы у них полсостояния. А потом устроила себе и его величеству небольшой передых, отправившись в какой-нибудь из своих замков. Все бы только и говорили о его новых шлюхах, и к твоему возвращению о тебе и твоих неблаговидных делишках напрочь забыли бы. Да и его величеству не мешает немного развлечься, чтобы потом заново оценить твои чары», — высказалась Эойя. Ее совет показался мне здравым, особенно в последней части. Я собрала дочь и отправилась в АльмЭлис.

Только вот доехать туда нам не удалось. За воротами Матиля мою повозку окружили вооруженные всадники и велели кучеру поворачивать на север. На мой вопрос, по какому праву они смеют так себя вести, один из них ответил: «По праву супруга, дорогая графиня Луис эль Горра». Излишне говорить, что это был дон Алонсо.

После двух недель пути, нас с дочерью привезли в какую-то башню и заперли. В единственное окошко был виден обычный горный пейзаж. Еду нам приносила полная женщина с добродушным лицом, которую я спросила, где мы. Она ответила, что это мельничья башня и что мы можем выходить даже на стену, все равно под нами пропасть, а выход из башни охраняется. Действительно, со стены страшно было смотреть вниз, вокруг не было видно ничего, похожего на обиталище человека, за исключением маленького замка вдали, тоже приютившегося над краем пропасти. Судя по всему, это был замок эль Горра. Снизу, куда нам нельзя было спускаться, каждый день слышались голоса, причем в основном мужские, но иногда разговаривали и женщины и пробивались детские голоса. Жанне тут не нравилось, она хандрила и спрашивала, когда мы поедем домой. Я попросила полную женщину, оказавшуюся женой мельника, позволить Жанне спускаться вниз, чтоб играть с детьми. Та сначала заколебалась, но потом согласилась. Теперь я целыми днями сидела одна и пыталась придумать, что делать. Жанна рассказывала, что внизу в башне живут люди, и даже есть два мальчика, с которыми она играет. А еще приходят другие люди молоть муку. Можно было бы попытаться передать с кем-нибудь из них записку, но я не знала точно, где я и как долго тут останусь, и вообще, что собирается с нами делать дон Алонсо. На все мои попытки узнать что-нибудь жена мельника хранила молчание. Я надеялась, что король уже знает, что нас похитили. Неизвестность была хуже всего, но проходили дни, я теряла им счет, а о нас словно забыли.

Но однажды утром, вместе с мельничихой пришла другая женщина. У нее были черные волосы и бледное красивое лицо, одета она была в простое платье из дорогой темной ткани. Она рассматривала меня внимательно, потом перевела взгляд на Жанну. Случайно или нет, с ней был ее сын, она держала его за руку, мальчик был такой же черноволосый, лицом похожий на нее, только тонкие темные брови, остро сходившиеся на переносице, напоминали дона Алонсо. Глаза у мальчика были еще по-детски нежные и немного грустные. Я не помнила точно, как ее зовут, Анна или Изабелла, да и сказать-то ей мне было нечего. Так мы и смотрели друг на друга, держа за руки своих детей. Потом она ушла, не проронив ни слова. Честно говоря, даже не знаю, как бы я вела себя на ее месте. Наверное, намного хуже. Жанна сказала, что знает этого мальчика, его зовут Фернандо, и она играла с ним внизу.

После этого опять долго никто не появлялся. Жанна рассказывала, что внизу остался один мальчик, Фернандо его мама забрала с собой. Со стены мне не было видно дороги, поэтому о том, что дон Алонсо приехал, я узнала, только когда он вошел в комнату. Я осталась спокойно сидеть и заниматься шитьем:

— Как вы собираетесь поступить со мной и моей дочерью?

Он смерил меня уничтожающим взглядом:

— Воздать вам по заслугам, мадам.