Мятеж

Ее дыхание было резким и неровным, когда Паркинс извлек маленький металлический шарик из тела Бригема. Прежде чем лакей успел перевести дух, Гвен взяла инициативу на себя.

— Мы должны остановить кровотечение. Он не выживет, если потеряет еще больше крови. — Она уверенно начала вводить в рану тампон. — Мама, осмотри его руку и плечо. Они не так пострадали, но выглядят скверно. Миссис Драммонд, мои лекарства.

Когда Бригем снова обмяк, Сирина откинулась назад. Ее руки и спина дрожали от напряжения. Вспомнив о ребенке, она медленно расслабилась.

— Чем я могу помочь?

Гвен на секунду оторвала взгляд от своей работы. Лицо Сирины было таким же бледным, как у Бригема.

— Выйди подыши воздухом. Остальное, пожалуйста, предоставь мне.

Кивнув, Сирина поднялась и медленно двинулась к выходу из пещеры. Уже снова наступали сумерки. Как быстро летит время! И как странно! Год назад Бригем нес раненого Колла. А теперь Бригем лежит на волоске от смерти. Время между этими событиями казалось сном, полным любви и страсти, смеха и рыданий.

Сирина видела, как в меркнущем свете холмы становятся пурпурными. Земля, подумала она. Неужели они потеряют даже ее? Они сражались и умирали. Колл рассказал ей, что последними словами их отца были: «Это было не напрасно». Но человек, которого она любит, лежит весь израненый, а земля, за которую они сражались, больше им не принадлежит…

— Леди Эшберн.

Вздрогнув, Сирина отогнала эти мысли. Она — леди Эшберн. Она — Мак-Грегор. Сирина положила руку на живот, где шевелился ребенок. Новая жизнь. Новая надежда. Нет, подумала Сирина, она бы не сказала, что это было напрасно.

— Да?

— Думаю, вам бы не помешало горячее питье.

Сирина с улыбкой обернулась, удивляясь официальному тону Паркинса. Он снова был в сюртуке — потного, напряженного человека, извлекшего пулю, словно не существовало.

— Благодарю вас, Паркинс. — Она взяла чашку и глотнула горячую жидкость, смягчая пересохшее горло. — Я бы хотела извиниться за то, что наговорила вам.

— Пожалуйста, не думайте об этом, миледи. Вы были расстроены.

Сирина поднесла руку к лицу, не зная, смеяться ей или плакать.

— Да. Расстроена. У вас твердая рука, Паркинс. И верное сердце.

— Я всегда стремился к этому, миледи.

Она глубоко вздохнула, вытирая рукой слезы:

— У вас есть носовой платок?

— Конечно, леди Эшберн. — С легким поклоном Паркинс протянул чистый платок.

— Сегодня, Паркинс, вы послужили лорду Эшберну и мне. Может наступить время, когда вам понадобится моя услуга. Вам стоит только попросить.

— Мои услуги были оказаны без всяких условий, миледи.

— Да. — Сирина взяла его за руку, заставив слегка покраснеть. — Я знаю это. Но преимущество все равно за вами. — Она вернула ему мокрый носовой платок. — Теперь я пойду посидеть с моим мужем.

Ветер завыл, как дикий зверь, проникая сквозь полог перед входом в пещеру и вынуждая плясать слабые языки пламени. В его вое Сирина слышала то, что ее предки называли голосами духов холмов: казалось, те смеются, стонут и бормочут. Она не испытывала страха перед ними.

Сирина просидела с Бригемом всю ночь, не соглашаясь лечь, несмотря на уговоры Гвен. Внутри у Бригема полыхал огонь, такой горячий, что Сирина боялась, как бы он не сжег его заживо. Иногда Бригем произносил отрывистые фразы, вспоминая сражение. По его словам Сирина могла представить себе, насколько страшной была бойня. Один раз он обратился к своей бабушке, рассказывая ей, как его сон нарушили английские пушки.

Бригем звал Сирину, и его временно успокаивали ее шепот и прохладная рука на лбу. Но потом он бредил снова, уверенный, что Сирину схватили англичане.

— Я посижу с ним, Рина. — Фиона опустилась на колени рядом с дочерью, обняв ее за плечи. — Ты нуждаешься в отдыхе для тебя и твоего ребенка.

— Я не могу оставить его, мама. — В который раз Сирина выжала смоченную холодной водой ткань и провела ею по бледному лицу Бригема. — Мне легче сидеть рядом с ним, чем пытаться заснуть. Один взгляд на него помогает. Иногда он открывает глаза и смотрит на меня. Он знает, что я рядом.

— Тогда поспи здесь — хотя бы немного. Положи голову мне на колени, как делала в детстве.

Подчинившись, Сирина свернулась на полу пещеры и положила руку на руку Бригема.

— Он красивый, правда, мама?

Фиона с улыбкой погладила волосы дочери.

— Да, он красивый.

— Наш малыш будет похож на него, с такими же серыми глазами и четко очерченным ртом. — Сирина закрыла глаза, прислушиваясь к пению ветра. — Думаю, я полюбила его почти с первого взгляда. Но я боялась. Это было глупо.

— Любовь часто глупа.

— Ребенок Бригема толкнулся, — пробормотала Сирина, улыбаясь сквозь дремоту.

Сны Бригема были безжалостными. Иногда он возвращался на пустошь, в дым и жар битвы. Люди вокруг умирали мучительной смертью — некоторые от его руки. Он ощущал запах крови и пороха, слышал звуки волынок и барабанов и непрекращающийся гул артиллерии.

Потом Бригем, хромая, брел по холмам с огнем в боку и туманом в голове, чувствуя запахи горящих дерева и плоти и слыша крики, эхом отзывающиеся в голове.