Мятежная дочь Рима

— Думаю, ты сама еще не знаешь своего сердца. Не говоря уже о любви. У тебя с твоим мужем ничего общего.

— Откуда ты это взял?!

— Да на Валу это известно всем и каждому.

— Как ты смеешь это говорить?!

— Всем известно, на каких условиях состоялась ваша свадьба. И то, что свой пост он получил только благодаря тебе. А еще говорят, что ты втрое храбрее его и впятеро умнее. Римляне боятся тебя, а кельты восхищаются. Поверь мне, здесь, у нас, тебе будет лучше.

Конечно, она не поверила ему. И все же слова Ардена о том, что она, мол, и сама толком еще не знает своего сердца, что-то всколыхнули в ее душе. Что-то подсказывало ей, что в его словах кроется правда… и все же она была жутко зла на него. В конце концов, возмущалась она, кто он такой, чтобы обсуждать, что у нее на сердце или случалось ли ей когда-нибудь полюбить?! Но в груди Валерии давно уже жила щемящая пустота, которую она бессильна была заполнить. Несмотря на все мечты и надежды, что кружили ей голову еще в Лондиниуме, супружеские отношения с Марком несколько разочаровали ее. Конечно, утешала себя Валерия, любовь придет со временем, однако мерзавцу Ардену удалось-таки поселить в ее душе сомнения.

— Я нисколько не сомневаюсь, что муж уже ищет меня. Держу пари, он где-то поблизости, а с ним — пять сотен его людей, — решительно заявила она.

— Зато я точно знаю, что нет. — Усевшись на поваленный ствол дерева, Арден жадно накинулся за еду. Проголодавшись, он рвал колбасу зубами, белыми и острыми, как у волка. Валерия поморщилась. «Какое возмутительное отсутствие манер!» — подумала она. И все же было в нем нечто притягательное, отчего ее неудержимо влекло к нему. Возможно, его спокойная уверенность в себе, отсутствие всяких сомнений? Она не знала.

— Он застигнет тебя врасплох, — кровожадно пообещала она.

— Никогда!

— Почему ты так уверен в этом?

— Потому что мы уже позаботились отослать ему одну из голов убитых нами римских солдат, залив ее можжевеловым маслом. А с ней — записку с предупреждением, что твою очаровательную головку он получит на следующий день после того, как отправится на поиски. Так что если он по-настоящему любит тебя, то предпочтет, чтобы ты осталась у нас. Уж ты мне поверь.

— Ты обманываешь меня! Я собственными глазами видела в большом зале четыре отрубленные головы!

— Ты видела четыре. А их было пять.

Ледяные пальцы сжали ей сердце.

— Хул задержался, чтобы приготовить посылку для твоего мужа. Мы отослали ему голову того, кто первым пытался спасти тебя. Ее и решено было отправить римлянам.

— Голову Клодия?! Ты… ты чудовище!

— Я воин. И притом реалист.

Валерия, проклиная себя за слабость, вновь разрыдалась.

— О, перестань, все не так ужасно, как кажется. В конце концов, юноша умер в бою, как и положено воину… Такой участи может позавидовать каждый из нас, тем более что голове его были оказаны такие почести. А значит, его душа по-прежнему защищает тебя. Я был бы счастлив поменяться с ним, поверь мне. — Он порылся в кожаной сумке. — На-ка вот съешь немного сушеных фруктов. — На ладони Ардена лежало сморщенное яблоко, а рядом с ним — груша.

Валерия была слишком голодна, чтобы с презрением отвергнуть их, к тому же у нее еще оставались кое-какие вопросы, а у костра было так восхитительно тепло. Ей до сих пор не верилось, что Марк откажется от надежды отыскать ее. Нет, мертвая голова бедного Клодия наверняка заставит его энергичнее приняться за поиски жены!

Но тогда где же он?

Возможно, ей лучше просто терпеливо ждать появления Марка? А если уж ждать, то лучше в тепле, в крепости Ардена, решила она.

Нет, до чего же она все-таки ненавидит мужчин с их жестокостью!

— Итак, — невозмутимо продолжал Каратак, — вопрос в том, что пока с тобой делать. Все, что мне довелось о тебе слышать, — это что ты настоящая амазонка. Этакая римская Морриган.

— Кто такая Морриган?

— Как все-таки странно, что вы, римляне, не стремитесь хоть что-то узнать об острове, который покорили! Морриган — богиня войны и охоты у кельтов. Ее символ — лошадь.

— Просто я люблю лошадей. Они отличаются благородством — чего не скажешь о людях.

— Итак, можно считать, что хоть насчет этого мы договорились. Поедешь со мной верхом?

— Обратно в крепость?

— Да, на своей кобыле. И нужно торопиться, чтобы успеть вернуться до темноты. Но сейчас я имел в виду другое. Поедешь со мной на охоту?

— На охоту?!

— Мы как раз собирались устроить охоту. Поразвлечься, а заодно и пополнить свои припасы.

— Женщина — на охоту?!

— У нас женщина может делать все, что ей угодно.

— А в Риме — нет.

— Но ты ведь уже не в Риме! Ты совсем в другой стране, непохожей на твою, здесь у нас женщина может владеть собственностью, бросать копье и выбирать, кого из мужчин она хочет просто заполучить в свою постель, а кого — в мужья. И поверь мне, совсем не обязательно, что это будет один и тот же человек. Поедем со мной. Вот увидишь, тебе понравится.

— Хочешь задобрить меня?

— Нет. Просто хочу, чтобы ты немного успокоилась.

— И это после того, как я сбежала! Почему бы тебе просто не посадить меня в клетку?