Мятежная дочь Рима

— Кто может разгадать помыслы богов? — тихо проговорил он. — Кому из смертных дано понять, почему происходит так, а не иначе? Зато теперь я могу точно сказать, что эта женщина вошла в нашу жизнь не просто так… а почему, вы сегодня видели собственными глазами. Мы сложим об этом песню, которую будут петь дети наших детей.

— Просто ей повезло, — ревниво вмешалась Аса. — Только взгляни на нее. Она вот-вот испустит дух!

— Эта девушка — стрела, посланная нам богами, — возразила Бриса. — Посмотрите на ноги бедняги Хула — ведь она пыталась перевязать его раны. И это при том, что ей ничто не мешало перерезать ему горло и удрать от нас! Нет, у этой римлянки кельтская душа, Каратак! И сердце Морриган!

— Хорошо сказано! Отныне мы будем звать ее Морриган!

Глава 29

Валерию разбудил плеск воды. Еще не открывая глаз, она уже поняла, что находится в доме, но тогда откуда этот ласковый шепот волн… откуда солнечные зайчики, веселыми стайками скачущие по стене из плетеного тростника? Посверкивая на солнце, в воздухе золотыми блестками кружились пылинки. Крыша терялась где-то в темноте, но в воздухе чувствовался запах влажной соломы. Валерия, закутанная до носа в шерстяные одеяла, лежала на соломенном тюфяке — ей было слышно, как он слегка шуршит при даже едва заметном движении. Каждая косточка в ее теле отчаянно болела и ныла. Она чувствовала себя так, словно кузнец долго бил ее молотом, да так и бросил. Локоть саднило, а многочисленные ссадины и царапины жгли как огнем.

Только плеск воды действовал успокаивающе.

Во рту у нее пересохло. Валерия умирала от жажды, но голова так болела, что ей было невыносимо даже думать о том, чтобы встать. Стараясь отвлечься, она прислушалась к доносившимся снаружи звукам. Легкий шум ветра. Крики уток или каких-то других птиц из тех, что не отходят далеко от воды. Плеск воды — так близко, словно она плывет в лодке, только вот лодка почему-то не раскачивается на волнах. И еще чье-то едва слышное дыхание…

Мужское дыхание.

Вздрогнув от испуга, Валерия вскинулась, чтобы бежать, и тут же вскрикнула от острой боли. В полумраке шевельнулась чья-то тень. Похоже, она в хижине, промелькнуло в голове у Валерии. Даже в темноте этот профиль невозможно было спутать ни с чьим другим. Арден Каратак, усевшись в углу, не сводил с нее глаз.

— Морриган пришла в себя, — прошептал он.

Знакомое имя смутило ее.

— Где я?

— В безопасном месте. В тайном убежище, где мы лечим своих раненых.

Она откинулась назад.

— Мне так больно!

— Чем больнее, тем лучше.

— О!

Валерия снова провалилась в сон.

Когда она снова проснулась, все ее тело болело и ныло, как одна открытая рана. Вокруг было темно и тихо. Только откуда-то из угла доносилось сонное посапывание Ардена. Через прутья внутрь вливался призрачно-бледный свет луны, серебряными лужицами растекаясь на покрывающей пол циновке, тишину нарушал только тот же странный звук, напоминавший слабый шорох прибоя. Стараясь не застонать, Валерия села и перепела взгляд на стену. И растерянно заморгала — там была вода, много воды, озеро или залив. И она переливалась, словно расплавленное серебро. Луна, догадалась Валерия. Лунный свет. Может, она действительно в лодке, но раз она не чувствует качки, стало быть, лодку вытащили на берег. А может, она вообще умерла?

Она вдруг почувствовала, как что-то легко коснулось ее. Чья-то рука.

— На-ка вот выпей, — прошептал Арден.

Потом она снова осталась одна.

В следующий раз Валерия проснулась от голода. Было светло, все вокруг было залито солнечными лучами, а через небольшое окошко виднелся кусочек голубого неба. Ардена нигде не было. Охая и постанывая, Валерия сползла с матраса и чуть не упала. Голова у нее кружилась, босыми ногами она чувствовала грубый, плохо оструганный деревянный пол. Она оглядела себя — на ней не было ничего, кроме шерстяной туники, едва прикрывающей ей бедра.

За окном лежало небольшое озеро, легкие волны шептались о чем-то прямо у ее ног, лениво облизывая порог хижины. Вдоль берега, в зеленоватом полусумраке, шуршал тростник, какие-то птички с ярким оперением, черные с красным, то и дело мелькали среди камышей. Доковыляв до противоположной стены хижины, Валерия обнаружила в ней дверь и выглянула наружу. Деревянные мостки спускались на поросший травой берег, густые заросли ольхи шелестели на ветру. Оглядевшись, Валерия сообразила, что стоит на чем-то вроде деревянной платформы, толстые бревенчатые сваи поднимали ее над водой. Хижина, в которой она оказалась, со всех сторон окруженная водой, словно крепостным рвом, смахивала на настоящий необитаемый остров, только крохотный. Узкий подвесной мостик, пройти по которому могла бы разве что кошка, тянулся к другой точно такой же хижине неподалеку.