Мятежная дочь Рима

Савия кивнула. Мы оба долго молчали. Забавно, подумал я, так обычно молчат старые друзья, которым не нужны слова, чтобы понять друг друга. Так молчат старые супруги, много лет прожившие вместе, — мне говорили, что такое бывает, только я не верил. Потом Савия вновь заговорила:

— Мне кажется, это Христос… он возвращается, господин. Скоро он будет везде. И его приход совершится разными таинственными путями. Жрецы вроде Кэлина уже успели почувствовать, куда ветер дует, — в точности как ты сам. Друиды умирают, скоро их не останется. Мир словно затаил дыхание…

— Этот самый ветер дует над империей вот уже тысячу лет.

— Ну, каждому дереву суждено когда-то упасть, не так ли?

Я повернулся к ней:

— Что мне делать, Савия? — В первый раз я назвал ее по имени. Я покатал это имя на языке, словно пробуя его на вкус — немного тяжеловато, решил я, но приятно. — Как мне понять, что же все-таки произошло с ней?

— Тогда отыщи ее, господин.

— Не нужно называть меня «господин». И «инспектор» тоже.

Она долго смотрела на меня — в глазах ее были доброта и понимание.

— Отыщи ее, Драко.

Конечно. Ведь если мне хочется понять, что же такое стены на шей империи, значит, мне нужно проникнуть дальше, заглянуть за них. Я должен собственными глазами увидеть этот новый мир, который, словно океанская волна, плещется у берегов нашей империи, грозя захлестнуть ее в любую минуту. Я должен поговорить с единственным человеком, с которым мне так до сих пор и не удалось поговорить. С этой женщиной, которую я ищу. С самой Валерией.

— Ты проводишь меня к ней?

— Да. Мы с Кэлином.

— Это тот друид?

— Да. Он умирает… заживо гниет в тюрьме. Чтобы жить, ему нужен солнечный свет — как цветку. Освободи его, Драко, и он отведет нас к ней. Тут, в гарнизоне, будут только рады любому предлогу поскорее избавиться от него. Он станет нашим проводником и живой гарантией нашей безопасности. В самый первый раз мне было страшно отправляться на север, но только там ты сможешь наконец понять, что же на самом деле происходит с империей.

— Но я старый человек, Савия.

— А я — старая женщина. Но мы не настолько стары, чтобы не мечтать о новом, верно? — Она вдруг замялась — было заметно, что она стесняется говорить о том, что же на самом деле заставляет ее отправиться туда. — Я хочу поехать на север и рассказать им о Христе. Они почувствуют его мудрость, вот увидишь. Я могу положить конец раздирающей их вражде и всем этим жестокостям.

— Ты желаешь проповедовать свою веру? Ты… — Я едва не сказал «рабыня», но в последнюю минуту успел прикусить язык. — Ты, женщина?

— Да. И я хочу поехать с тобой. — Она сказала то, что я и так уже знал, и тем не менее я был потрясен. Никто и никогда еще не говорил мне, что хочет быть со мной. Мое появление обычно нагоняло на людей страх, и все только радовались, когда я уезжал…

— Ты поедешь не как рабыня, а как свободная женщина, — проговорил я. — Каратак подарил тебе свободу. И я тоже дарю ее тебе.

— Я знаю. — Она с самого начала не сомневалась в этом, понял я. Савия не могла не понимать, что все эти бесконечные разговоры о свободе мало-помалу подействуют и на меня.

— И как ты думаешь, что я там отыщу? — спросил я ее.

— Самого себя.

Нет, это невозможно… совершенно невозможно! На севере?! О боги, я точно сошел с ума! А как же мой отчет императору?

Нет, я пока еще не готов. Сначала я обязан понять…

И тут я понял, что принял это решение много дней назад… оно подспудно зрело в моей душе все то время, пока я расспрашивал этих людей, пока годами мотался по свету. Оно пришло ко мне не случайно — я принял его, поскольку ржавчина, разъедавшая пославший меня сюда имперский суд, давно уже мучила меня самого.

Но где же она сейчас, эта Валерия? С какой дозорной башни смотрит теперь на эту страну? И что она видит? Что ей удалось узнать? О чем она думает?

Подумать только — сенаторская дочь!

Утром мы отправились на север.

Отправились на поиски того же, что искала она.

Эпилог

Тридцать девять лет спустя после той битвы у стен Адрианова вала, в последний день года 406-го от Рождества Христова, во время страшных морозов, которых не помнил ни один человек, воды реки Рейн промерзли до самого дна. И сотни тысяч нетерпеливо ожидающих этого дня вандалов, свевов, аланов и бургундцев, выбравшись из лесов Германии, перебрались по льду и наводнили Галлию.

Слабая, лишенная воинского духа армия римлян и вместе с ней армия франков двинулись им навстречу, но были сметены и отброшены. После чего границы рухнули, и территория империи подверглась безудержному разграблению.

Кое-кто из вождей захватчиков потребовал себе во владение земли в Галлии. Остальные двинулись на юг и вторглись сначала в Италию, а потом в Испанию и в Африку. В 410 г. воинственный вождь готов Аларих захватил Рим. Столица империи пала — впервые за восемь сотен лет.

В тот же самый несчастный для империи год, когда Рим склонился перед варварами, из провинции Британия пришло письмо, в котором императора Гонория[20] ввиду все участившихся мятежей среди варваров умоляли как можно скорее прислать дополнительные подкрепления.