Мятежная

Внезапно вспоминаю лишь свист ремня, летящего в Тобиаса. А теперь еще и рукоять револьвера, ударяющую в челюсть брата. Мне плевать, что он сделал Калебу, я бы сама так поступила. Но он причиняет боль другим людям и одновременно является самоотверженным лидером Альтруизма. Это меня бесит. Все мысли путаются.

В особенности потому, что я его выбрала. Его вместо Тобиаса.

— Твой брат предатель, — говорит Маркус, когда мы сворачиваем за угол. — Он заслуживал и худшего. Поэтому не надо так на меня смотреть.

— Заткнись! — кричу я, толкая его к стене. Он очень удивлен и не сопротивляется. — Я тебя ненавижу, ты это знаешь! Ненавижу за то, что ты ему сделал, и я имею в виду не Калеба.

Придвигаюсь ближе к его лицу.

— Если я сама, может, и не застрелю тебя, то уж точно не стану мешать сделать это другим, — шепотом добавляю я. — Моли Бога, чтобы мы не оказались в такой ситуации.

Он смотрит на меня, внешне безразлично. Я отпускаю его и снова бегу к лестнице. Кристина следом, Маркус в паре шагов позади.

— Куда теперь? — спрашивает она.

— Калеб признался, что она не станет хранить файл на компьютере общего пользования. Насколько мне известно, у Джанин два личных компьютера. Один в кабинете, другой — в лаборатории, — объясняю я.

— Тогда какой из них надо найти первым?

— Тори сказала, что лаборатория Джанин защищена безумными средствами охраны. А у нее в кабинете я была. Совершенно обычная комната.

— Значит… в лабораторию.

— На самый верх.

Мы практически подлетаем к двери, ведущей на лестницу. Я распахиваю ее, и мы видим группу детей-эрудитов, несущихся вниз. Я прижимаюсь к перилам и начинаю проталкиваться вверх, толкаясь локтями и не глядя на их лица, будто здесь не люди, а просто масса, которую надо сдвинуть в сторону.

Я жду, что поток постепенно иссякнет, но на следующем этаже он становится только плотнее. Толпа в синем, освещенная бледно-голубыми лампами. И лишь белки глаз яркие, как фонари, в контраст всему остальному. На лестнице эхом отдаются испуганные рыдания, больше похожие на вопли демонов в бетонном колодце.

Когда мы добираемся до лестничной площадки седьмого этажа, толпа начинает редеть, а потом и вовсе исчезает. Я провожу ладонями по плечам, чтобы стряхнуть волоски, пыль с рукавов и частички кожи всех тех, кого мне пришлось расталкивать. С площадки мне виден конец лестницы.

А еще тело охранника, рука которого свисает со ступеньки, и бесфракционник с повязкой на глазу.

Эдвард.

— Кого я вижу, — произносит Эдвард. Он стоит наверху короткого лестничного марша, всего в семь ступенек, я — внизу. Между нами лежит предатель-лихач, с остекленевшими глазами и темным пятном на груди. Видимо, Эдвард, застрелил его.

— Странный наряд для той, которая вроде бы ненавидит эрудитов, — продолжает он. — Я думал, ты дома осталась, ждать, когда твой любимый вернется героем.

— Как ты уже мог догадаться, — я поднимаюсь на одну ступеньку, — этого и не предполагалось.

Синеватый свет отбрасывает резкие тени на впадины на щеках Эдварда. Он протягивает руку за спину.

Если он здесь, значит, Тори там, наверху. Следовательно, Джанин может быть мертва.

Я чувствую, как сзади подходит Кристина, слышу ее дыхание.

— Мы пойдем дальше, — говорю я, преодолевая очередную ступеньку.

— Сомневаюсь, — отвечает он, выхватывая пистолет. Я бросаюсь вперед, над телом охранника. Эдвард стреляет, но мои руки уже на его запястье, и я сбиваю ему прицел.

Звенит в ушах, я с трудом удерживаю равновесие на теле охранника.

Кристина бьет кулаком, через меня. Попадает Эдварду в нос. Я теряю равновесие и падаю на колени, вцепляясь ногтями в его кисть. Эдвард падает на меня, и я ударяюсь головой о бетонную поверхность. В спину впивается рука мертвого охранника.

Маркус подбирает пистолет Эдварда и наставляет на нас.

— Вставай, Трис, — говорит он мне. — А ты — не шевелись, — добавляет он, обращаясь к Эдварду.

Я нащупываю край ступеньки, выбираюсь из-под Эдварда, слезая с мертвого охранника, и встаю. Эдвард садится прямо на убитого им предателя-лихача — как на подушку. Держится за бок обеими руками.

— Ты в порядке? — спрашиваю я Кристину.

— А-а, — с перекошенным лицом отвечает она. — Ага. Попало сбоку, но кость не задета.

Я протягиваю руки, чтобы помочь.

— Беатрис, нам придется оставить ее, — говорит Маркус.

— Что это значит? — кричу я. — Мы не можем! Случится что-нибудь нехорошее!

Маркус тычет мне пальцем в грудину, меж ключиц, наклоняясь ко мне.

— Слушай меня внимательно, — шипит он. — Джанин Мэтьюз укрылась в своей лаборатории при первых же признаках нападения. И это — самое безопасное место в здании. В любой момент она может решить, что эрудиты проиграли и лучше стереть информацию, чем рисковать тем, что кто-то найдет данные. Тогда наша операция будет провалена.

А я потеряю все, навсегда. Родителей, Калеба и, наконец, Тобиаса, который никогда не простит мне того, что я пошла на сотрудничество с его отцом, особенно если у меня не будет необходимых доказательств моей правоты.

— Нам придется оставить твою подругу — продолжает Маркус. У него несвежее дыхание. — Пошли, или мне придется идти одному.