Мятежник

Затем полковник прошел вместе со знаменами перед Легионом, чтобы все могли рассмотреть оба флага вблизи, а потом, когда время уже подбиралось к двум часам, а один из бычков начал попахивать горелым, судья Балстроуд принял присягу на верность Конфедерации, которую солдаты произносили громко и уверенно, а присягнув своей только что созданной стране, они поприветствовали полковника и его жену троекратным «ура», после чего получили команду «вольно», сняли ранцы и принялись за еду.

Адам повел Старбака в сторону открытого шатра, в котором сидели почетные гости.

— Ты должен встретиться с мамой.

— Действительно должен?

Бледная Мириам Фалконер в темном платье выглядела довольно грозно.

— Конечно, — Адам остановился, чтобы поприветствовать старшую сестру майора Пелэма, высокую и величавую старую деву, чье выцветшее платье говорило о том, с каким трудом ей удавалось сохранять приличный вид, а потом Адам со Старбаком прикоснулись к шляпам при виде жены бывшего конгрессмена, пожаловавшейся, как она сожалеет о том, что пришлось покинуть изысканное общество Вашингтона ради более непритязательного окружения в Ричмонде, а потом, в конце концов, Адам смог довести Старбака до шатра, где в центре внимания окружающих ее дам находилась его мать.

Мириам Фалконер восседала в принесенном из дома мягком кресле с высокой спинкой, а бледная и робкая Анна сидела рядом с ней в кресле меньшего размера, обмахивая лицо матери веером из слоновой кости с филигранью.

— Мама, — гордо произнес Адам, — это мой друг Нат Старбак.

Большие глаза, так странно блестящие из-под отбрасываемой темно-пурпурной шляпкой тени, взглянули на Старбака.

Он посчитал, что матери Адама должно быть по меньшей мере сорок, но к его изумлению, она не выглядела старше двадцати. Ее кожа была гладкой, белой и чистой, как у ребенка, губы широкими и пухлыми, глаза удивительно печальными, а рука в перчатке легкой, как косточки певчей птички.

— Мистер Старбак, — сказала она очень тихим голосом с хрипотцой. — Добро пожаловать.

— Спасибо, мэм. Это честь для меня.

— Познакомиться со мной? Мне так не кажется. Я очень незначительный человек. Разве не так, Анна?

— Конечно нет, мама. Ты здесь самый важный человек.

— Я не слышу тебя, Анна. Говори громче.

— Я сказала, что ты важная персона, мама.

— Не кричи! — Мириам Фалконер зажмурилась от едва слышного голоса дочери, а потом снова взглянула на Старбака. — Я страдаю от слабого здоровья, мистер Старбак.

— Печально это слышать, мэм.

— Не так близко, Анна, — Миссис Фалконер отвела веер от своей щеки, а потом опустила вуаль с края шляпки. Старбак с чувством вины подумал, что она выглядит прекрасной и такой уязвимой.

Неудивительно, что юный Вашингтон Фалконер влюбился в эту деревенскую девушку, дочь почтальона из Росскилла, и женился на ней вопреки возражениям своих родителей.

Она была удивительным созданием, хрупким и прелестным, и показалась еще более удивительной, когда Старбак представил ее в роли Мириам Бёрд, сестры угловатого Таддеуса.

— Вам нравится Виргиния, мистер Старбак? — спросила Мириам Фалконер своим тихим и пришепётывающим голосом.

— Да, мэм, очень. Ваш супруг был очень добр ко мне.

— Я и забыла, как может быть добр Вашингтон, — тихо произнесла Мириам Фалконер, так тихо, что Старбак был вынужден наклониться, чтобы ее расслышать.

Неподвижный воздух в шатре был наполнен запахом свежескошенной травы, одеколона и камфоры, чей запах, как предположил Старбак, исходил от накрахмаленных складок пурпурного платья Мириам Фалконер, которое, должно быть, вымочили в этой жидкости, чтобы отпугивать моль.

Старбак почувствовал себя неловко, находясь так близко к миссис Фалконер, и поразился тому, как чья-то кожа может быть такой белой и гладкой. Как у мертвеца, подумал он.

— Адам говорит, что вы его близкий друг, — тихо заговорил мертвец.

— Я горд тем, что он так считает, мэм.

— А дружба важнее сыновнего долга? — выпустила она коготки в этом неприятном вопросе.

— Не в моей власти судить об этом, — вежливо отразил его Старбак.

— Ближе, Анна, ближе. Хочешь, чтобы я скончалась от этой жары? — Мириам Фалконер облизала бледные губы, не сводя больших глаз со Старбака. — Вы когда-нибудь думали о материнских страданиях, мистер Старбак?

— Моя мать любит мне постоянно о них напоминать, мэм, — Старбак тоже выпустил когти. Мириам Фалконер глядела на него, не мигая, пытаясь вынести о Старбаке свое суждение, но, похоже, безрезультатно.

— Не так близко, Анна, ты меня поцарапаешь, — Мириам Фалконер оттолкнула веер дочери на полдюйма в сторону. На одном из тонких пальцев поверх черных кружевных перчаток она носила кольцо с интригующе потертым черным камнем.

Помимо этого на ней было черное жемчужное ожерелье и брошь из резного черного гагата, приколотая к тяжелым складкам темно-пурпурного шелка.

— Думаю, — сообщила Мириам Фалконер Старбаку с нескрываемой нотой неодобрения в голосе, — что вы — искатель приключений.

— Это так дурно, мэм?

— Обычно это очень эгоистично.

— Мама…, - вмешался Адам.