Мятежник Хомофара

Сигнал – и он не успевает увернуться: камешек рассекает дельтовидную мышцу.

Вадим схватился за плечо и, как мог, склеил ткани. Кровь, оставшуюся на ладони, впитал ладонью же.

В следующую секунду в стенке образовался широкий просвет, и Расин остановил движение.

Колодец не окончился, но здесь вполне можно выбраться наружу. Конечно, надо бы соблюдать инструкцию, и первым её пунктом значится не покидать колодец до конечной станции.

Но он уже вцепился руками в края проема.

Вадимом двигало нечто большее, чем любопытство. Жалкие крохи педантичности не могли справиться с этим чувством, имя которому жажда приключений.

Расин легко вытолкнул тело наружу, отдалился на некоторое расстояние и, развернувшись, посмотрел на колодец.

Наружный диаметр намного превосходил внутренний. По такой трубе без труда пролетел бы Боинг.

Если внутри все было абстрактным и одноцветным, то снаружи труба выглядела вполне вещественно.

Ее стенка покрыта толстым слоем наледи, поверх которой топорщится серебристо-голубоватый иней. Колодец отчетливо контрастирует на фоне беспросветно черного неба, в котором нет ни единой звезды. Там – непроницаемый пласт, территория черни. Оттуда исходит колодец.

Глянул вниз. Сплошной искрящийся снег до самого горизонта. Пугающая девственность вечной пустоши. Вдали равнина дыбится, образуя предгорье, за которым торчат заостренные пики.

Сияние снега не было отраженным светом, как и чувство, улавливающее это сияние, не было зрением.

Вдруг послышался тонкий скрип. Колодеу пришел в движение, встряхнулся. Искорки-снежинки разлетелись в стороны, несколько из них упало на лицо и грудь Вадиму, и он не почувствовал холода.

Стенки деформировались. Края проема начали сближаться, утолщаясь, покрываясь новыми слоями наледи.

Расин висел над ослепительными снежными холмами и смотрел, как затягивается просвет, через который он покинул колодец. Ему не было страшно. Наоборот, он почувствовал великое облегчение, покинув нескончаемый колодец, и лишь теперь понял, что на протяжении всего полета страдал от неизжитых остатков клаустрофобии.

Здесь, в открытом пространстве, он почувствовал себя сильнее. Простор сулил бездну возможностей. Коснуться поверхности снежной зоны, окунуться в снег, ощутить его нематериальную материальность.

Проем окончательно закрылся. Расин бросился вниз.