Мятежник Пакс

— Я не могу снова стать королем. Когда Примус отбрасывает свое право, он также отбрасывает свою родословную. Мой позор известен. Этого не может быть. Я лишь могу помочь своим людям. Я больше никогда не буду ими управлять.

— Ты можешь им помочь. Подумай об этом, если ты расстроишь план Гая, это будет своего рода искупление. Ты спасешь больше жизней, чем было потеряно. Тогда ты сможешь простить себя?

Пакс выглядит задумчиво, но не отвечает. Благодаря нашей связи, я чувствую в нем растущую надежду.

Мы идем тихо почти час, в тишине комфортно. Когда мы добираемся до Кольки, становится темно. Территория Тольтека является домом для более бесплодных деревьев, где ветви растут до зубчатых, тонких вершин.

— Эти деревья называются Соковыжималками, — говорит Пакс, когда мы проходим мимо первого из шипованных деревьев.

Мы все еще идем по ветви линии жизни, но она становится тоньше с каждой шагом.

— Почему вы называете их Соковыжималками? — Спрашиваю я.

— Потому что это то, что они делают с людьми. Выжимают их.

— Умно, — говорю я с хитрой ухмылкой. — И они говорят, что Примус грубый!

— Да! Они правы, — говорит Пакс, который лучится гордостью, поскольку полностью игнорирует мой смысл.

Колька не кажется таким же укрепленным, как Джектан с первого взгляда. Город разрастается во всех направлениях, не имея четких границ. Кажется, что атака может исходить сверху, снизу или даже со стороны. Я не вижу ни ворот, ни охраны, ни стен. Но когда мы идем по коварному пути из шипованного дерева на главную улицу города, я замечаю движение теней. За исключением того, что это не тени, это то, что находится в тени. Самцы примуса ждут в трещинах между зданиями, крышами, под деревьями, закопанные в листьях, и я даже вижу фигуры среди местных жителей, которые внимательно смотрят на нас.

— Кто они такие? — Спрашиваю я Пакса так тихо, как могу.

— Наблюдатели. Отец моего отца назвал их, установив порядок. Это наша армия и наша полиция. Они дают врагу ложное чувство безопасности. Те, кто их видит, не совершают преступлений из страха быть пойманными. Те, кто их не видит, пытаются совершить преступления и оказываются пойманными. Это очень эффективная система.

— Понимаю. И террористам удалось поджечь половину вашей деревни с ними на страже? — Спрашиваю я, видя еще больше затененных фигур, скрывающихся везде, куда я не посмотрю.

— Да, — говорит Пакс, хотя я чувствую, что у него есть давние сомнения по этому поводу. — У меня было много друзей среди Тольтеков, и мы посмотрим, правда ли это.

18

Пакс

Мы входим в бар в верхней части Кольки. Я не горжусь тем, что привожу Миру в такое место, но я знаю, если, где и найду моего старого друга Давосо, то здесь. Интерьер купается в мягком розовом свете из биолюминесцентных грибов. Женщины, носящие очень прозрачное и очень минимальное количество одежды, перемещаются от стола к столу, часто оставляя руки на плечах слишком надолго или прижимая свои сиськи к лицам посетителей, когда они наклоняются, чтобы взять напитки. Наверху, я слышу различные ритмичные удары, и я знаю, чем бар зарабатывает на свое содержание сегодня.

Я удивлен, обнаружив, что раньше я мог позволить своим глазам задержаться на этих женщинах, но теперь у меня нет интереса. Для меня они могут быть просто камнями. У меня перед глазами только Мира.

Мира осматривает бар, и я вижу неодобрение, четко написанное на ее лице. Женщина, носящая только тонкие стринги, проходит мимо нее, бормоча что-то знойное Мире, чего я не слышу.

— Так это то, что ты делал до нашей встречи? — Спрашивает Мира. В ее словах есть боль. Яд тоже.

— Нет. Я не придавался разврату.

— Но, если такие места существуют, как король ты, конечно, мог положить этому конец.

Я вздыхаю.

— Да. Но воины нуждаются в удовлетворении плоти, чтобы бороться изо всех сил. Правитель, который лишает их этого, не будет править долго.

Она скрещивает руки, не глядя мне в глаза. И затем я вижу, как ее глаза сужаются, расширяются и, наконец, застывают в гневе. Я следую за ее взглядом и вижу, как Давосо спускается по лестнице, все еще завязывая шнурки на своей тунике, когда спускается. Три женщины Колари спускаются вскоре после этого, их волосы взъерошены и одежда в беспорядке.

Давосо смотрит вверх и видит Миру, останавливаясь на середине шага. Он поднимает бровь. Потом видит меня и поднимает еще одну бровь. Он убирает свои беспорядочные волосы от лица, нюхает палец, вздрагивает и вытирает его об штаны, прежде чем протянуть мне руку.

— Если бы я знал, что встречаюсь с королевской семьей, я бы надел нижнее белье, — говорит Давосо.

— Ты носишь нижнее белье? — Спрашиваю, ухмыляясь. — Трус.

Давосо смеется и шлепает меня по плечу. Его внимание переключается на Миру. Мои кулаки напрягаются. У Давосо — ненасытные аппетиты к женщинам, и я не буду долго стоять, пока он смотрит на Миру.

— Мира, — говорит он. — Не думал, что увижу тебя снова…

Мое сердце екает. Снова? И откуда он знает ее имя? Я представляю себе мои руки вокруг его шеи, мой кулак сжимается, чтобы ударить его.

Мира вежливо улыбается, не давая понять, что ей стыдно.