Мятежница и менталист

— Вы ошибаетесь, — мягко объяснила я, снизив градус напряжения. — Просто Карен порядочный и неравнодушный человек. Он сам предложил помощь. Отказаться, значит его обидеть. И это не шантаж, а желание, чтобы в памяти людей остались свидетельства не только о великих людях, революционерах, но и о простых, вклад которых незаметен и совсем не очевиден на первый взгляд. Вы же не потребуете признания и славы, верно? Придётся вас ими наградить. Мы, журналисты, для того и существуем, чтобы все получили заслуженные почести.

— Обойдусь. Пусть Карен себя любимого в историю вписывает. А я буду своим делом заниматься, — сердито пробурчала женщина, отворачиваясь и вновь принимаясь за работу. Но я прекрасно заметила довольное выражение лица, которое она попыталась скрыть. А значит, моя тактика верна.

Впрочем, на первый раз материала достаточно. Теперь нужно будет для сопоставления других обитателей базы на аналогичные откровения спровоцировать. Получится яркая зарисовка с контрастной нарезкой кадров.

Да и сложно продолжать интервью, когда твоё лицо сначала погрузили в вязкий раствор, потом этот слой высушили до состояния корки, а затем, налепив электроды на присосках, принялись за обработку электрическими импульсами.

Оставив меня “отдыхать и восстанавливаться”, а по сути терпеть колющие разряды, медсестра всё же ушла.

Когда прибор отключился, звать её и отвлекать я не стала, справилась сама. Всё сняла, умылась и поспешила на склад за вещами.

Казался он хаотичным нагромождением одежды. Не оказалось там кладовщика, ответственного за порядок, вещи лежали так, как их оставили те, кто принёс. Военная форма, нижнее бельё, брюки, рубашки, джемпера, платья, юбки, ботинки… Глаза разбегались, пытаясь отыскать в грудах на полках стеллажей хоть что-то подходящее мне по размеру.

— Ну и хаос… — не выдержала я, когда, дёрнув за рукав то, что показалось мне блузкой, вытащила детские штанишки.

— Зато есть чем заняться, — хихикнул за соседним стеллажом девичий голосок.

— Это же лишнее время и силы, — не согласилась я, заглядывая за угол и отыскивая глазами полненькую улыбчивую шатенку в красном комбинезоне. — Не проще ли навести порядок? Рассортировать всё по размерам и цветам.

— У нас тут мало развлечений, — пожала плечами новая знакомая. — А рыться в вещах увлекательно. Мы тут как археологи, всегда можно неожиданно откопать что-то интересное и необычное. К тому же… — Она оглянулась, приглушив голос и подошла ближе. — Мужики порядок не жалуют. Ты в казарму не заглядывала? Ну и правильно. Там сам чёрт ногу сломит. Вот и здесь стараться бессмысленно, всё равно раскидают пока меряют.

С последним я не согласилась. Всё же, если потребовать, можно удобное хранение поддерживать. Но отстаивать свою точку зрения не стала. Я на службе. Мои личные соображения не интересны широким массам. И уж тем более не нужны этой девушке.

Зато добытый мной материал пополнился ещё одним видеообзором и коротеньким сумбурным интервью — узнав, что я журналистка, девушка засмущалась, начала мяться, запинаться, видно опасаясь опозориться перед публикой — запись же и на Земле все посмотрят! В общем, не получилось у меня устроить откровенный разговор.

И всё же в свою комнату я вернулась довольная, нагруженная рюкзачком с вещами и с безоговорочным решением впредь всех интервьюеров допрашивать так, чтобы они об этом не догадывались. Всё же естественное поведение выгоднее смотрится на экране, и зрители принимают такие репортажи с большим доверием, чем постановочные кадры.

Жаль только с Кареном такой фокус провернуть не получится, нельзя его вводить в заблуждение, он же лицо официальное, делать запись в тайне от главы Сопротивления не вариант. Остаётся надеяться, что получится удачно. Да и чисто с человеческой точки зрения не имею я морального права его исподтишка снимать, он же ко мне со всей душой, говорил открыто, доверился. Даже лицо не скрыл, хотя не мог не понимать, что я-то его могу втихаря сфоткать или видео снять, а оно потом станет доступно федералам и конфиденциальности конец. Всё, что от них хотел скрыть будет явным. Хочу ли я подставить Карена, если он откажется от интервью? Скорее нет. Всегда лучше договориться в открытую, по-хорошему.

Вот с такими мыслями я перемерила свои новые приобретения, перекусила оставшимся от завтрака булочками, набросала план интервью… А в итоге поняла, что сидеть взаперти больше не могу. Я и на Земле не отличалась особенной усидчивостью на одном месте, хотя выбор занятий и впечатлений был не в пример больше, а тут совсем тоска. И комната, которая вчера казалась вполне милой, приличной и комфортной, вдруг в один миг превратилась в тесную душную камеру, в которой я сама себя заперла. Стены давили, вынуждая сменить обстановку.

Ну я и сменила. Сначала на коридор, в котором было ничуть не лучше — запустение, тишина. И на кухне никого не оказалось. И вообще душа рвалась навстречу солнышку, ветру и открытому пространству из мрачного подземелья общежития.